Я введу вас в мир Поп...

АФС. Должен сказать, что моя творческая судьба развивалась достаточно необычным образом, и главное в этой необычности – это то, что я поздно, весьма поздно пришел к мысли о том, чтобы профессионально заниматься артистической деятельностью. Это было уже в том возрасте, в котором все мои главные музыкальные кумиры уже ушли из жизни. Я имею в виду Джими Хендрикса, Дженис Джоплин. К их двадцати восьми годам этих людей уже не существовало. А мне как раз было почти двадцать восемь лет. Поэтому, с одной стороны, я ощущал, что я совершенно уже не молодой восемнадцати-девятнадцатилетний человек, с другой стороны – многие моменты мне были внове, поскольку я не из артистической семьи, и, соответственно, все те этапы, которые нужно проходить артисту и которые он неизбежно проходит на протяжении своей творческой жизни так или иначе, для меня были terra incognita, я совершенно ничего не понимал. В связи с этим я не был подготовлен к общению с журналистами, очень открыт по природе своей, по воспитанию, по тому, что в меня заложено с детства. Эта открытость постепенно уходила. К нынешнему моему состоянию почти двадцатилетнего пребывания на сцене она почти полностью ушла для незнакомого человека. Поэтому если Артем меня спрашивает о начальном периоде – я не классический в этом смысле пример. С одной стороны, за мной не стояло никакой серьезной силы вроде рекорд-компании, которая бы мне диктовала, что вот с этим человеком можно встречаться, с этим журналистом… А с этим лучше бы подождать…

Я был открыт абсолютно для всех журналистов и думал, что чем интереснее, чем откровеннее ты построишь с ним беседу, тем, соответственно, будет лучше. Что на самом деле, как я потом убедился, не так. Свои первые контакты с журналистами я дословно, конечно, не запомнил, но помню, что скорее всего это было то, что мы сейчас называем «желтой прессой», то есть им нужны были определенные «жареные факты», или это просто андеграундная пресса, типа журналов «Урлайт» или «Контркультура». Более или менее профессиональные интервью я имел возможность давать крайне редко. Например, тому же Артемию Троицкому, который готовил тогда свою первую прогремевшую книгу и очень тщательно собирал материал и разговаривал с огромным количеством разных людей – и кого я знал, и кого я, конечно, не знал. Но кроме этого, так как мы на первом этапе оказались неожиданно быстро востребованы на Западе, у нас было несколько профессиональных встреч с западными журналистами. И там главная сложность, конечно, понять, что они спрашивают. И сформулировать то, что ты хочешь ему или ей сказать, так как мой английский тогда был весьма далек от хорошего разговорного языка. Поэтому первые мои встречи с журналистами таковы.

АКТ. По ходу еще два вопроса. Тебе до сих пор время от времени приходится общаться с журналистами западными. А в свое время тебе пришлось с ними общаться много, потому что «Ва-Банкъ» оказался у нас едва ли не первой московской рок-группой, у которой вышла пластинка на Западе, в Финляндии. И они там делали гастроли, промотуры, радиотелевидение-газеты-журналы. Скажи, пожалуйста, манеры наших профессиональных журналистов и западных различаются?

АФС. По крайней мере на тот момент различались, и довольно сильно. Все-таки западные журналисты в те времена были ребята довольно-таки в музыке подготовленные, и даже если они встречались с незнакомым им музыкантом – какой-то предварительный сбор материалов у них обязательно был. Они никогда не встречались с кондачка. Или это был заход на фирму, чтобы им предоставили какие-то материалы, конечно, почитал какое-то био о группе, узнал что-то о том человеке или коллективе, с которым предстоит беседа. У нас зачастую это было не так. Более того, это не так до сих пор. Очень часто, когда приезжаешь в провинцию. Например, когда тебя спрашивают, почему группа называется «Ва-Банкъ» через 18 лет после создания группы. Или, например: расскажите, пожалуйста, о своем дипломатическом прошлом. Хотя мне кажется, что любой более-менее подготовленный журналист все это может найти в моих многочисленных интервью; а потом, существует такая штука как интернет. В общем, как в той ситуации, я недавно прочитал: приходит женщина-корреспондент на интервью к Константину Райкину, и первое, что она говорит: «Константин, простите, пожалуйста, как ваше отчество?» Когда я слышу такое, я или сразу сворачиваю интервью, или очень быстро его заканчиваю. Сейчас я уже гораздо более жесткий человек. У западных журналистов тех времен такого, конечно, не было.