Я выбираю... (СИ)

— Лиза, считай! Раз-два-три, вдох. Раз-два-три, вдох. Считай гребки. Думай только о гребках и дыхании.

Я медлила.

— Лиза, мать твою за ногу! Считай!

И я послушалась. Счёт помогал успокоиться и контролировать дыхание. Не давал разрастись панике. Главное было не думать об усталости. В какой-то момент все дошло до автоматизма.

Сама не поняла, как почувствовала дно под ногами. И вместо радости испугалась, судорожно задёргала ногами и опять ушла вниз. В этот раз Ванька уже поймал меня и поставил на ноги, хорошенько так тряхнув, приводя в чувства. Кажется, что-то говорил, но я не слышала. Вырвалась из его рук и пошлёпала к берегу, меня шатало. Дыши, Лиза, дыши.

Здесь была земля, обмытая речной водой. Я села куда-то в траву, поджав под себя ноги, и уткнулась в свои же колени. Мокрая туника неприятно липла к телу. Пару раз откашлялась.

— И всё-таки ты больная на голову, — напомнил о себе Чемезов.

Оторвалась от колен и посмотрела на Ваньку. Он стоял напротив меня, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Его грудь тяжело вздымалась. Он был одет в трусы и… всё.

Ну хоть чей-то стриптиз увидела сегодня достопочтимая публика.

Глава 28

На двоих сто морей и одно окно,

Говори, ну а лучше пообещай,

Говори мне, что будет всё хорошо!

Я готов, я привык к таким вещам.

(с) Звери

С каким-то диким видом рассматривала Ваню, словно не веря своим глазам, что вот он стоит передо мной — мокрый, злой и … практически голый. Последнее напрягало больше всего. Ну не то чтобы прям напрягало, скорее до ужаса смущало. Только этого нам и не хватало. Мне опять стало не хватать воздуха и пространства. Тряхнула головой. Это надо же быть такой клинической идиоткой. Нет, с моей жизнью определённо что-то не так. Даже если просто представить саму по себе ситуацию, мы вдвоём на острове. На острове! Чуть не застонала в голос. Чем я вообще думала?

Пока занималась самобичеванием, мой взгляд мёртвой точкой застрял на Ванькиной груди. И я как бы и не разглядывала его, но абсолютного точно пялилась. В какой-то момент Чемезов неловко зашевелился, а потом и вовсе скрестил руки на груди, выбив меня из моих размышлений. Чёёёёрт.

Я уткнулась обратно в свои колени. Если я не буду смотреть на него, возможно, он куда-нибудь исчезнет. Уйдёт, уплывёт, ну или просто раствориться в воздухе… как мой самый большой дурман.

Но нет, судя по звукам, Ваня решил остаться, прошёл мимо и уселся на землю где-то рядом. Рефлекторно возникло желание отодвинуться, но усилием воли заставила себя сидеть на месте. Мне даже показалось, что с того боку, где он расположился, начало покалывать кожу, а то и вовсе обдало жаром. Хотя по-хорошему между нами было расстояние не меньше метра.

— Скажи, у тебя совсем не работает инстинкт самосохранения? — вдруг с каким-то не ясным мне снисхождением в голосе спрашивает Ваня.

Мне бы разозлиться, послать его куда подальше. Но не могу.

— На самом деле, это только когда ты рядом.

— Сильно сомневаюсь.

А дальше тишина, состоящая из целой палитры звуков — шелеста деревьев, порывов ветра, всплесков воды, нашего дыхания. У Вани оно тяжёлое, сдавленное, в чём-то резкое, словно он никак не может сделать вдох полной грудью. У меня — порывистое, свистящее, местами припадочное, подобное тому, когда не хватает воздуха.

— Зачем ты поплыл за мной? — не утерпела я и заставила себя опять на него посмотреть. Ваня был очень серьёзным. Самый настоящий Иван, а не Ванька. И тут я поняла, что как же устала от этой его сдержанности и сосредоточенности. Во мне проснулось горячее желание опять увидеть знакомого мне, лёгкого и смешного Ваньку. — Нет, правда. Я помню про опознание трупа и всё такое. Но не проще ли уже дать мне наконец-то потонуть?

— Чушь не неси, — кривится он.

— А что, представь, сколько твоих проблем сразу же было решено, — попыталась улыбнуться. Получилось натянуто, но я старалась.

Ванька не клюнул.

— И что ты этим хочешь сказать?

Вообще-то, я несла всё подряд, что попадало мне на язык и лишь потом доходило до моих мозгов. Но вот сейчас, именно с этим вопросм я зависла. Гордость и совесть внутри меня разрывались. Метались по задворкам моей души, сталкивая нас лбами, меня и Чужестранку. Только я не могла понять, кто из нас за что радеет. Одна жаждала разборок, чтобы как в кафе, с воплями и свистопляской, другая же шептала, что хватит. Больно укусив себя за щёку, я осмелилась задать вопрос.

— Что тебе такого тогда сказал Толмачёв?

Ваня напрягся. Если можно было стать ещё более серьёзным, то он им стал.

— Откуда ты знаешь?

— Догадалась. Просто больше некому было. Он единственный видел нас в ту ночь, — а потом, испугавшись, что Ваня подумает что-то не то, поспешила добавить. — Видел, как мы сидели с ребятами в кальянной. Было уже почти утро, и меня видимо рубануло на плече у Артура. А Толмачёв был там, правда, я его увидела только тогда, когда он уже подошёл к нашему столику, и то не сразу. Вань, я не думала, что со стороны всё могло выглядеть так, как ты подумал.

Я вообще не думала, как это может выглядить со стороны.

Чемезов очень старательно выслушал меня, а затем кивнул: