Я выбираю свободу

Егор Петрович Мальцев
Хворает, и всерьез:
Уходит жизнь из пальцев,
Уходит из желез.

Из прочих членов тоже

Уходит жизнь его,
И вскорости, похоже,
Не будет ничего.

Когда нагрянет свора

Савеловских родных,
То что же от Егора
Останется для них?

Останется пальтишко,

Подушка, чтобы спать,
И книжка, и сберкнижка
На девять двадцать пять.

И таз, и две кастрюли,

И рваный подписной,
Просроченный в июле
Единый проездной.

И все. И нет Егора!

Был человек и нет!
И мы об этом скоро
Узнаем из газеты.

Пьют газировку дети

И пончики едят.
Ему ж при диабете
Все это — чистый яд!

Вот спит Егор в постели,

Почти что невесом,
И дышит еле-еле,
И смотрит дивный сон…

В большом красивом зале,

Резону вопреки,
Лежит Егор, а сзади
Знамена и венки.

И алым светом залит

Большой его портрет.
Но сам Егор не знает,
Живой он или нет.

Он смаргивает мошек,

Как смаргивал живой,
Но он вращать не может
При этом головой.

И дух по залу спертый,

Как в общей душевой,
И он скорее мертвый,
Чем все-таки живой.

Но хором над Егором —

Краснознаменный хор
Краснознаменным хором
Поет: «Вставай, Егор!

Вставай, Егор Петрович,

Во всю свою длину,
Давай, Егор Петрович,
Не подводи страну!

Центральная газета

Оповестила свет,
Что больше диабета
В стране Советской нет!

Пойми, что с этим, кореш

Нельзя озорничать,
Пойми, что ты позоришь
Родимую печать».

И сел товарищ Мальцев,

Услышав эту речь,
И жизнь его из пальцев
Не стала больше течь.

Егор трусы стирает,

Он койку застелил,
И тает, тает, тает
В крови холестерин…

По площади по Трубной

Идет он, милый друг,
И все ему доступно,
Что видит он вокруг!

Доступно кушать сласти

И газировку пить,
Лишь при Советской власти
Такое может быть!

(1967)

БЕССМЕРТНЫЙ КУЗЬМИН

Отечество нам Царское Село…

А. Пушкин

Эх, яблочко, куды катишься…