Я выбираю тебя !

- Узнал, слы, Бердяшка, узнал! - хохотал Чугаев. - Узнал он меня, наконец... А там, на своей дачке глядел сквозь очки, как на вошь, когда я в его газовых котлах возился... А теперь узнал... Ну, пешую экскурсию творить станем или ноги пожалеем? Я на второй ходке ногу сломал на лесоповале, срослась неправильно, болит, падла..., - апеллировал он к товарищу, а потом снова повернулся к Григорянцу. - Тут недалече до того местечка, где вы с корешками парня ухандокали... Пойдем на место твоего злодейства, или тут расколешься?

- Что вы хотите?! - завопил Григорянц, чувствуя, как подгибаются его колени.

- Греб твою бабушку, экой ты, - развел ручищами Чудо. - Правды хотим, истины... Хотим, чтобы ты, паскудина, признание тут нам с Бердяшкой сотворил. Признание в злодействе своем... Колись, падло, один хрен, тебе не жить, - улыбнулся он большими желтыми зубами, а потом сладко зевнул. - На тебя помимо меня зуб имеет кое-кто. Так что, от нас улизнешь - к ним попадешь... Не..., - махнул он рукой своему товарищу. - Он не жилец на этом свете, не жилец... Давай, брат, Бердяшка, порвем его тут, в лесочке, не в кайф мне туда, к тому месту канать, стремно, к тому же, среди бела-то дня... Доставай инструмент, кончать его будем...

- Не надо!!! - завопил Григорянц, и тут же его рот прикрыла огромная, пропахшая бензином и мочой рука Чуда.

- Молчи, чего голосишь, как бикса? Молчи, заморыш, задавлю..., шипел Чудо, надавливая ему на рот.

- Не надо, - зашептал Григорянц. - Я расскажу все, все расскажу...

- Ну лады, - кивнул головой Чудо. - Послушать интересно, садись в тачку, холодно что-то стало... Дубор..., - поежился он.

Они забрались на заднее сидение машины, а Григорянца посадили посередине.

- Базарь, - скомандовал Чудо.

- Я признаю, мы это сделали. Только не я. Мы били этого парня. А потом один из наших... Андрюха Левушкин, пьяный, пырнул его ножом. Я видел, я не успел вмешаться, хоть и в крови весь перепачкался. А потом, сами понимаете, решил я его выгородить. И его отмазали от статьи... А вас мы не подставляли, другие свидетели были... Девушка, к которой вы приставали, тетка ещё какая-то прохожая...

- Вот брешет, тварь! - подивился его наглости Чудо. - Вот горбатого лепит... Ты что, меня за полного придурка считаешь? А ну, вылазь отсюда! Не подставляли, он говорит! Знали, падлы, что невинных людей на долгие годы в цугундер прячут, так затаились... Взятку следаку дали и затаились... Ты что, думаешь, народ совсем тупой и ничего не знает? Все все знают, понял? Только никто ничего не говорит... Давить тебя буду, как клопа, кровью твоей напьюсь за годы, проведенные у хозяина, за горькую свою вьюность... И до Левушкина твоего тоже доберусь, дай срок...

- Да, да, не признались мы! - кричал Григорянц. - А ты бы на моем месте признался?!!! И не я убивал этого парня, не я!!! Не за мое преступление вы сели...

- А вот твою жинку, Григорянц, я убил, - вдруг спокойно, с веселой улыбочкой на круглом лице признался Чудо. - Видел гнилую тачку около своего подъезда?... Так это я в ней сидел, я, братан, мастер вождения, люблю это дело, понятие в нем имею... Клево я её переехал, самому гордо, слы, Бердяшка!

Григорянц побледнел, стиснул зубы, а Чудо неторопливым движением вытащил из кармана пачку "Парламента", щелкнул зажигалкой и пыхнул дымом прямо в лицо Григорянцу.

- Ну что, топчи меня теперь, фраер сытый, - ощерился Чудо. - Ить никак я твой кровный вражина... Ты вот, оказывается, никого не убивал, а я на мокруху пошел... Вылазь из тачки, давай выйдем с тобой гребень на гребень. Помочимся, фраер, пусть судьбина скажет, кто из нас двоих круче. Без волын и фуценов твоих гнилых, которые на пол попадали, когда я шмалять начал поверх их голов...

Григорянц молчал, а Чудо продолжал пускать клубы дыма ему в лицо.

- За что ты ее? - прошептал еле слышно Григорянц. - Она-то что тебе сделала?

- А, озлился, червь навозный? - вскрикнул Чудо и выскочил из машины. - Вылазь, паскуда, я тебя сейчас голыми руками мочить стану... Вылазь, говорю...

На сей раз Григорянца уговаривать не пришлось. Он медленно вылез из машины и стал ждать, что будет дальше.

- Сюда пошел! - кричал Чудо, суча корявыми кулачищами и указывая своему врагу в сторону леса. - За что, говорит! А за что ты со своим папашей упрятали меня и Шило за решетку? А за что Шило там шесть лет оттрубил? За что он чахотку подцепил? За что он сдох там, как собака, я тебя спрашиваю, фраер сытый? За то, чтобы ты виллы за кордоном покупал? За то, чтобы на мерсах разъезжал и фигли-мигли всякие жрал? Конечно, нас, темных, дремучих, можно и в зону, крепче станем, убивали мы, нет ли, какая разница, все одно - грязь под ногами? А ну, пошел вперед!...

Они прошли вглубь леса и оказались на небольшой протоптанной опушке. Чудо встал напротив Григорянца и сделал боксерскую стойку.

- Пошел на меня, фраер, пошел..., - призывал он, сверкая глазами.

Григорянц вспомнил, что тоже занимался когда-то боксом и тоже встал в стойку.

- Погляди на него, Бердяшка! Ишь ты, кулачья сучит, вампир! Ну, иди, иди сюда, я тебя сейчас встречу!