Я вышла замуж за покойника

— Не соизволите ли нам сказать, мистер Хаззард, — продолжил второй, — по какой причине вы организовали за ним наблюдение? По каким соображениям?

У Патрис душа ушла в пятки. «Господи, — промелькнуло в голове, — теперь обо мне!»

— Соображения сугубо личного свойства, — твердо заявил Билл.

— Ясно, не желаете говорить, — констатировал первый гость.

— Я этого не сказал, — возразил Билл.

— Но вы все же предпочли бы не говорить…

— Вы говорите за меня.

— Потому что вы не хотите говорить сами.

— Для вас это очень важно?

— Уверяю, иначе бы нас не было здесь, — вмешался в разговор второй. — Этот ваш человек, Картер, один из тех, кто сообщил нам о смерти Джорджсона.

— Ясно. — Билл глубоко вздохнул.

Одновременно вздохнула и Патрис. Причина у обоих одна — страх.

— Джорджсон — карточный шулер, — медленно проговорил Билл. — Проходимец, мошенник, авантюрист.

— Нам это известно.

— Теперь то, что вам неизвестно, — решительно продолжил Билл. — Года четыре, может быть, три тому назад мой старший брат заканчивал Дартмутский колледж. Поехал к нам, чтобы вместе встретить Рождество. Доехал до Нью-Йорка и там застрял. Пропал. В поезде, на котором он должен был приехать, его не оказалось. Он позвонил по телефону. Выяснилось, что попал в беду. Его, по существу, удерживали силой. Похоже, что ввязался в карточную игру с Джорджсоном и его дружками — разумеется, подстроенную, — и они облапошили его не знаю на сколько тысяч. Таких денег у него не было, но они требовали, прежде чем отпустить его, чтобы он рассчитался. Словом, парень влип. Сделано все было по первому классу. Хью — общительный парень. Но он привык иметь дело с порядочными людьми, джентльменами, а не с такими паразитами. Они заводили его весь вечер, таскали по злачным местам, спаивали, подсунули пару хористочек. Словом, ради здоровья матери и доброго имени семьи не могло быть и речи о том, чтобы впутывать полицию. Все довольно дурно пахло. Поэтому отец отправился сам — между прочим, я был с ним — и лично уладил дело. По полсотни центов за доллар или около того. Получили обратно расписку, которую они выудили у парня, и привезли брата домой. Вот, пожалуй, и все. Ничего нового, такое случается каждый день. Но, естественно, я не спешил забыть этого Джорджсона. Так вот, когда я узнал, что он в Колфилде и торчит здесь уже несколько недель, то, не зная, зачем он объявился здесь, решил не зависеть от случайностей. Связался с детективным агентством в Нью-Йорке и попросил прислать Картера, чтобы выяснить, что у этого типа на уме. Вот так. Ответил ли я на ваш вопрос? Вы удовлетворены?

Патрис заметила, что детективы ничего не сказали. Ждала, что скажут, но так ничего и не услышала.

— Он никаким образом не пытался найти подходы к вам или к вашей семье? Не досаждал вам? — спросил первый гость.

— К нам он не подступался, — твердо отрицал Билл.

(Что формально правильно, насмешливо подумала она; каждый раз ходила к нему сама.)

— Если бы такое случилось, вы бы знали об этом, — заверил он. — Тогда бы не вы пришли ко мне, а я сам нашел вас.

Страшная неожиданность последовала необыкновенно буднично. Патрис услышала, как один из них произнес:

— Вам нужна шляпа, мистер Хаззард?

— Она в передней, — сухо ответил Билл. — Возьму по пути.

Все трое направились из библиотеки. По-детски всхлипнув, Патрис, как спасающаяся в темноте от страшных домовых маленькая девочка, взлетела вверх по лестнице и юркнула в свою комнату.

— Нет!.. Нет!.. Нет!.. — лихорадочно повторяла она.

Они его арестуют, предъявят обвинение, увезут с собой.

Глава 47

Патрис бессильно опустилась на скамеечку перед туалетным столиком. Голова беспомощно упала на грудь. Лицо закрыли пряди волос.

— Нет!.. Нет!.. — продолжала повторять она. — Не могут они… Это несправедливо…

Его не отпустят… Никогда не отпустят… Он не вернется… Никогда к ней не вернется…

«О, ради Бога, помогите! Я больше не выдержу!»

Потом, как в волшебной сказке из старых книг, где все получается, где добро есть добро, а зло есть зло, где злые чары в последний момент развеиваются и наступает счастливый конец, так и здесь… прямо перед глазами…

Лежит, ждет ее. Надо всего лишь поднять. Белый прямоугольник, запечатанный конверт. Письмо от покойной.

Кажется, оттуда доносится слабый далекий шепот: «Когда станет очень трудно, а меня уже не будет, открой. Когда будет совсем невыносимо и ты останешься одна. Прощай, дочка, прощай…»