Я выжил

Очередной порыв ветра, дунувший откуда-то со стороны, подхватил бесплотное тело Ильи и понес его прочь от стола. Пушкарев попытался за что-нибудь ухватиться, однако под рукой ничего не оказалось. В отчаянии он замахал руками.

– Нет! Нет! Я живой!

Ветер гнал его, как воздушный шарик, все дальше и дальше от стола в черную бездну. Илья отчаянно барахтался, но помочь это ему не могло. И вскоре темнота поглотила его, окутав с ног до головы своими черными покрывалами.

Илья закрыл глаза. Ему было жутко. Сердце бешено колотилось в груди, грозя выпрыгнуть из нее. Утешало лишь одно: если он может думать и ощущать, значит, это еще не смерть, значит, он еще жив! Хотя… Ведь говорят же, что и после смерти есть жизнь. А что, если он умер и теперь его бренная душа мечется между мирами в поисках пристанища? А что, если это и есть загробная жизнь? И нет никакого рая или ада. Что, если ему предстоят вечные скитания в мире людей без права быть услышанным ими. Как в поговорке: «Око видит, зуб неймет». Да! На такое он уж точно не согласен. Вот только спросить об этом его забыли.

При этих мыслях Пушкарева бросило в холодный пот. Он с новой силой замахал руками в надежде остановить свое падение в бездну. Но это нисколько не помогло. Его падение лишь усиливалось. Окончательно потеряв рассудок от страха, Илья громко закричал:

– А-а-а!

Однако крик так и не вырвался из груди, застряв где-то внутри.

Наконец впереди что-то показалось. Какое-то красное пятно стремительно приближалось навстречу с бешеной скоростью, увеличиваясь в размерах с каждой секундой. А уже через секунду Пушкарев понял, что именно ждало его впереди.

Внизу, куда падал Илья, на всем протяжении взгляда простиралось гигантское море лавы. И оно неумолимо приближалось, заставив Пушкарева едва не потерять от страха остатки разума. Его красные языки весело подпрыгивали кверху, создавая впечатление, что все это море кипит по-настоящему. Однако вместо адской жары в лицо Пушкареву ударил ледяной мороз. Холод был просто невыносимым. За секунду у Ильи промерзло все тело и его кинуло в дрожь.

А огненное море продолжало стремительно приближаться, пугая Пушкарева своим видом и все больше сковывая его тело морозом. Это был конец. Илья от отчаяния закрыл глаза и снова закричал:

– А-а-а!

И проснулся. В яме было невыносимо холодно. Черное небо, уныло виднеющееся сквозь полосатую дырку, печально нависало над ямой. Илья замерзшими пальцами принялся судорожно растирать плечи, пытаясь хоть как-то согреться. Однако долгожданная теплота к его слабому телу не спешила приходить. Поэтому, устав дрожать, Пушкарев подскочил на ноги и принялся прыгать на месте, изображая бой с тенью. Делать резких движений пока он не мог. Но согревало это очень даже неплохо.

Постепенно ослабшие мышцы стали приходить в форму. Удары по мнимому противнику становились резче и сильней. Илья с радостью отметил, что он практически пришел в норму. Ведь после чудовищного взрыва так быстро оправиться сумел бы не каждый организм. Сейчас он разомнется и от этих последствий не останется и следа. Напоследок Пушкарев провел молниеносную комбо-серию из десятка ударов, сделал глубокий вдох-выдох и нырнул на солому. Вот теперь можно и не дрожать от ночного холода. Кровь бешено циркулировала по венам, разогревая мышцы. И от этого становилось тепло, как от печки.

Илья даже блаженно улыбнулся, на секунду позабыв о своем бедственном положении. Сейчас бы еще бутылочку «Жигулевского» и рыбки красной. И, как говорится, жизнь удалась! А еще бы какой-нибудь фильмец глянуть. Например, комедию. Какую-нибудь до безобразия тупую, но очень смешную. С Джимом Кери или Роаном Адкенсоном.

Внезапно со стороны улицы послышались тихие шаги. Илья моментально изобразил из себя спящего, растянувшись на соломе, но не закрывая глаз. Внизу, да еще в ночной темноте, вряд ли что-то видно. Зато снизу разглядеть то, что происходит наверху, не составит большого труда. Вдруг что-то интересное.

Через секунду в проеме появилось лицо боевика. Он быстро склонился над решеткой и стал всматриваться в темноту, пытаясь отыскать внизу силуэт пленника.

– Эй, русский! Спишь?

Илья напрягся. Стоит ли ему отвечать моджахеду? Разве можно ждать от него чего-либо хорошего? Хотя вряд ли кому-то придет в голову казнить пленника посреди ночи. Да и хуже, чем сейчас, уже и быть не может!

Между тем боевик не унимался:

– Эй, русский! Жрать будешь, я спрашиваю?

Пушкарев тихонько зашевелился на соломе, делая вид, что пробуждается. Сейчас он должен выглядеть как можно тише и скромнее. Усевшись на соломе, он поднял голову кверху и взглянул на боевика.

– Жрать хочешь? – повторил он свой вопрос.

– Да, – не соврал Пушкарев.

Есть действительно хотелось. Ведь несколько полуобглоданных костей и миска каши почти за два дня, проведенных им в плену, не могли в полной мере удовлетворить потребности молодого организма. А учитывая недавнее ранение, потребность в еде увеличивалась в геометрической прогрессии.

– Что да? – с улыбкой ответил боевик. – Я спрашиваю, хочешь есть?

– Хочу! – не совсем понимая юмора абрека, ответил Илья.