Я взлечу

Я хохочу. Нам, конечно, приходится нелегко, а брат – ехидная зараза, но как же я рада, что он сейчас рядом.

Восемь

На следующее утро я просыпаюсь в скособоченных наушниках под рэп отца. Я так и заснула под его треки. У него низкий голос, как у дедушки, иногда чуть хриплый и жесткий, как реальность, о которой он читает. Для меня голос отца полон тепла, как объятия. Под него хорошо засыпать.

Телефон показывает восемь утра. Где-то через час придет тетя Пуф и отвезет меня на студию. Я весь вечер листала тетрадь и думала, что буду записывать. Есть песня «Безоружен и опасен» – я написала ее, когда коп убил того парня, – но не знаю, стоит ли на самом старте лезть в политику. Есть «Текущее положение», но там слишком много личных штук, я еще не готова делиться ими с миром. Есть «Фигачь и достигай», она довольно многообещающая. Особенно тот момент в припеве…

Но я не знаю, что выбрать. Ни хрена не знаю.

Из глубин дома доносится взрыв хохота и шепот: «Тс-с, не будите моих деток!»

Я снимаю наушники. Сегодня суббота. Ну ясно, чьи это голоса.

Надеваю тапочки с канарейкой Твити – на пижаме тоже он, годы идут, а я все так же тащусь по этому желтому чуваку, – и иду на звук к кухне.

Во главе стола сидит Джей, вокруг – бывшие наркоманы на пути к исправлению. Раз в месяц, в одну из суббот, она проводит встречу со своими знакомцами по бездомной жизни. Она называет такие собрания отчетными. Раньше они проходили в общественном центре, потом там закончилось финансирование. Тогда Джей решила вести собрания сама. Часть приходящего к нам народу проделала огромный путь. Мистер Дарил, например, чист уже шесть лет и занимается строительством. А мисс Пэт недавно получила школьный аттестат. Кое-кто, к примеру мисс Соня, ходит от случая к случаю. Джей говорит, они остаются дома из стыда, что опять сорвались.

Мамы Сонни и Малика тоже сюда ходят. Тетя Джина сидит у стойки, поставив на колени тарелку блинов. Тетя Шель уже моет посуду. Они никогда не употребляли наркотиков, им просто нравится помогать Джей готовить завтрак, а еще они раскладывают по контейнерам обед для таких, как мисс Соня, у которых нет денег на нормальную еду.

Иногда мы и сами почти голодаем, но Джей как-то ухитряется кормить и нас, и остальных. Не знаю, горжусь я или злюсь. Наверно, и то и другое.

– Пэт, попомни мои слова, – говорит Джей, – твоя мама успокоится и разрешит тебе видеться с детьми. Старайся заслужить ее доверие. Не сдавайся. Но я понимаю твой гнев. Господь свидетель, как я тебя понимаю. Когда я вышла из рехаба, родители мужа устроили мне девять кругов ада. – Кажется, это не для моих ушей. – Тянулись судебные заседания, мне позволяли забирать детей только под присмотром. Чтобы чужие люди следили, как я с детьми общаюсь? Я столько растяжек заработала, чтобы их большие умные головы пролезли в мир, а нам даже побыть наедине нельзя?

Все фыркают. Эй, обычная у меня голова, не надо тут.

– Я злилась, – продолжает Джей. – Меня достало, что все припоминают мне мои прежние ошибки. До сих пор припоминают. Особенно теперь, когда я ищу работу.

– Чего, вопросы всякие задают? – спрашивает мистер Дарил.

– В начале собеседования всегда все хорошо, – отвечает Джей. – А потом спрашивают про перерыв в стаже. Я отвечаю как есть – и вот я для них уже просто очередной торчок. Никогда не перезванивают.

– Вот мудаки! – говорит тетя Шель, забирая пустую тарелку у мисс Пэт.

Малик вообще на маму не похож. Она невысокая и пухлая, он длинный и тощий. Тетя Шель говорит, он копия отца.

– Знаешь, сколько богатеньких белых таскают в суд за хранение наркотиков? – спрашивает она.

– Много, – отвечает Джей.

– Дофига, – поправляет тетя Шель. – Им всем грозят пальчиком и отпускают дальше жить полной жизнью, типа ничего не было. А что бывает, если на иглу сел кто-то чернокожий или бедный?

– Нам ломают жизни, – кивает Джей. – Просто прекрасно.

– Ты хотела сказать, пребело, – поднимает вилку тетя Джина.

А вот Сонни – копия мамы, даже коротко стриженные курчавые волосы у них один в один.

– Типа того. Но что я могу сделать? – говорит Джей. – Как же страшно не знать, что будет да… – Она замечает на пороге меня. Прокашливается. – Вот видите, вы разбудили мою девочку!

Я на цыпочках захожу на кухню.

– Не разбудили.

– Привет, Капелька, – заботливым тоном здоровается тетя Джина. Так разговаривают, только когда им тебя жаль. – Как ты?

Наверно, она уже в курсе, что случилось.

– Нормально.

Джей мой ответ не устроил. Она тянет меня за руку.

– Иди сюда.

Я сажусь ей на колени. Вообще-то я уже слишком большая, но почему-то у нее на руках всегда удобно и спокойно. Она крепко прижимает меня к себе; от нее пахнет какао и детской присыпкой.

– Моя Бусечка, – шепчет она.

Иногда она нянчит меня как маленькую, будто пытается наверстать те годы, когда ее не было рядом. Я ей позволяю. Но иногда мне кажется, что она видит во мне только малышку, которая когда-то залезала к ней под бок и там засыпала. Не уверена, что она обнимает и успокаивает меня-настоящую.

Сегодня, по-моему, она успокаивает саму себя.