Я за тебя умру (сборник)

– Когда ты едешь, папа? – спросила Кей.

– В четыре. – Казалось, он почти не заметил ее, и она не сделала попытки с ним попрощаться – только чуть наморщила гладкий лобик, глянув на свои часы, и вышла.

Профессор Шейфер и доктор Винчинтелли отправились в кабинет профессора в том же здании.

– Меня не будет дня три-четыре, – сказал профессор. – Вот вам несколько последних инструкций на заметку: мисс Катценбо говорит, что хочет уехать, а поскольку она у нас не на принудительном лечении, мы не в силах ее остановить – так что задержите ее под каким-нибудь предлогом, пока из Нью-Йорка не приедет ее сестра. Это очевидная параноидная шизофрения, но если они отказываются от принудительного, что мы можем поделать? – Он пожал плечами и взглянул на свой листок. – Пациент Аренс склонен к самоубийству; внимательно следите за ним и удалите из его комнаты все мелкие предметы. Здесь нужна предельная бдительность: помните мячи для гольфа, которые мы нашли при аутопсии у мистера Кейпса? Далее, я думаю, что миссис О’Брайен можно считать излечившейся и отпустить. Поговорите с ней и напишите ее семье.

– Очень хорошо, профессор, – сказал Винчинтелли, усердно строча в блокноте.

– Карстерса переселите в «Кедры». Ночью в полнолуние он мяукает и не дает никому спать. И наконец, есть еще отдельные предписания и рутинные мелочи, понятные сами по себе. – Итак, – он откинулся на спинку кресла, – полагаю, это всё. У вас остались какие-нибудь вопросы?

Винчинтелли задумчиво кивнул.

– Насчет братьев Вудс, – сказал он.

– Вас постоянно волнуют эти братья Вудс, – нетерпеливо отозвался профессор Шейфер. – В их случае не стоит ожидать ничего особенно интересного. До сих пор они неуклонно деградировали.

Винчинтелли кивнул в знак согласия.

– Сегодня я попытался отвести их на ланч, – сказал он. – Ничего не получилось. Тот, что воображает себя вокзальным диспетчером, кричал, когда уходил.

Профессор взглянул на часы.

– У меня только десять минут, – предупредил он.

– Позвольте мне вкратце вспомнить их историю, – сказал Винчинтелли. – Братья Вудс – богатые и преуспевающие биржевые маклеры; старший, Уоллес, теряет рассудок во время обвала рынка в двадцать девятом, набивает себе карманы телеграфной лентой с биржевыми котировками, и его срочно отправляют сюда. Потом он начинает воображать себя парикмахером, и у нас возникают трудности всякий раз, когда ему удается заполучить инструмент для стрижки. Был несчастный случай с париком миссис Рейнард… я уж не говорю о том, как он пытался добраться до растительности на вашем лице с маникюрными ножницами…

Профессор тревожно провел ладонью по своей бороде.

– Второй из братьев, Уолтер, занимался иностранными облигациями. Он сошел с ума после революций в Южной Америке и прибыл сюда в твердом убеждении, что умеет говорить только на испанском. Третий брат, Джон, специализировался на акциях железнодорожных компаний и сохранял разум вплоть до осени тридцать первого года, когда упал в обморок и очнулся, полагая, что его профессия – объявлять расписание поездов на вокзале Гранд-Сентрал. Есть еще и четвертый брат, Питер; он вполне нормален и продолжает управлять делами.

Профессор снова посмотрел на часы.

– Все это совершенно верно, доктор Винчинтелли, но, к сожалению, мне пора. Если вы хотели как-либо скорректировать их курс лечения, мы обсудим это, когда я вернусь.

Под довольно-таки хмурым взглядом Винчинтелли он принялся засовывать бумаги в портфель.

– Но, профессор…

– Мне представляется, что мы должны сосредоточить свое внимание на более перспективных больных, нежели братья Вудс. – И с этими словами профессор торопливо покинул кабинет.

Винчинтелли еще сидел там, с угрюмым разочарованием глядя в пространство, когда на столе зажглась маленькая красная лампочка и в комнату вошла мисс Шейфер. Доктор встал.

– Отец уехал? – спросила Кей.

– Наверно, вы еще успеете его догнать.

– Это не обязательно. Я просто хотела сообщить, что в переплетной сломался пресс.

Он посмотрел на нее с неприкрытым восхищением.

– Глядя на вас, – сказал он, – трудно поверить, что вы дипломированный врач.

– Это следует считать комплиментом? – равнодушно спросила она.

– Да, комплиментом вашей юности. Стать врачом – на свете не может быть лучшего призвания. Но стать психиатром… – в глазах его загорелся огонек экзальтации, – это значит попасть в общество равных, самураев профессии. И в один прекрасный день, когда вы увидите прекрасные башни нашего Института психиатрических исследований, вздымающиеся к небу наравне с башнями Рокфеллеровского института…

– Мне кажется, – медленно промолвила Кей Шейфер, – и эта мысль посещает меня уже не в первый раз, что вы сами находитесь на ранней стадии маниакально-депрессивного психоза. – Он уставился на нее, и она продолжала: – А еще мне кажется, что скоро и я заболею тем же, если не вырвусь отсюда. По-моему, отец должен понять, что у меня нет к этому способностей.