Я за твоей спиной

Нет, не боится. Это то, что необходимо сделать, причем уже давно. Чем он занимался двадцать лет? Угонял тачки, разбирал на запчасти, зарабатывал отличные – просто невероятные – для подростка деньги. Потом выживал в новой стране, потом… Последние три года он просто неплохо жил. Все это время мать лежит в земле, пока отец, который ее убил, разгуливает по другой стране в свое удовольствие. Ни дня не отсидел, тварь.

Без Гэри компания выживет. Не то чтобы он бесполезен – просто его можно заменить. Джанин найдет нового операционного директора за месяц, не больше. На рынке полно толковых кандидатов.

Ба… она поймет. Она не меньше Гэри хочет этой смерти, и хоть они никогда не говорили об этом, он знает точно. А еще останется Джек, который ее не бросит. На одного внука меньше, но все-таки не в полном одиночестве. Она все поймет.

Десять километров.

Жалко будет только Фло. Она такое тяжело переживет, начнет еще в героиню играть да передачки в тюрьму носить. Как минимум из-за нее нужно вернуться: херово они вчера утром расходились, неправильно.

Гэри давно не говорил ей о том, что любит. И что сейчас делать? Звонить рано утром, пока она спит? Она же на месте усидеть не сможет, надумает себе всего, что только можно. Половина фантазий, половина додумок, а потом заполирует все это паникой и наделает глупостей. Нет, так не пойдет. Нужно вернуться и как минимум попытаться донести ей, что он чувствует.

По обеим сторонам дороги вырастают покрытые зеленью горы. Какие бы тяжелые мысли ни роились в голове, не залюбоваться видами невозможно. Эд Гилхам прожил здесь больше двадцати лет, и если это и правда его отец, то теперь Гэри ненавидит его еще больше.

Как у него получается? Жить, дышать чистым горным воздухом, гулять по местным лесам, наслаждаться жизнью? После того, как он убил мать? После всего, что он сделал с самим Гэри?

От ярости нога сама собой топит в педаль газа, и «Альфа-Ромео» рычит от такого насилия. Недовольный звук заставляет успокоиться, расслабить мышцы, даже немного прочистить голову. Прости, старушка, ты тут совсем не виновата.

На въезде в Эмлиль сердце будто перестает биться. Он больше не чувствует его стука в грудной клетке. Да и почти не дышит. Сверяется с адресом – дом Эда Гилхама совсем близко. Не больше километра.

Люди на улице не обращают на него никакого внимания, и судя по тому, какие машины припаркованы у домов и магазинов, «Фольксваген» здесь был бы куда заметнее. Это немного успокаивает: хоть он и выглядит здесь чужаком, как минимум старушка вписывается в окружение, как родная.

Гэри останавливается у небольшого, но добротно сложенного домика и замечает двоих подростков, гоняющих мяч во дворе. Они совершенно одинаковые – если бы не одежда, так и не отличил бы одного от другого. Черт, совсем дети. Его дети, судя по всему.

И они не выглядят побитыми: обычные здоровые пацаны, вон как бегают. Гэри помнит, как ходил разукрашенный, и рядом с заживавшими желтыми синяками появлялись новые, темные. В горле нарастает горький комок, который не сглотнешь. Он ведь никогда не чувствовал себя жертвой, это херовое чувство, опасное. А сейчас отчего-то обидно, руки сами собой в кулаки сжимаются.

Дети. У него новые, здоровые и не битые дети.

Распахнув дверь, Гэри выходит из машины и сам не замечает, как оказывается у входной двери. Что ему делать? Что сказать, как сделать то, что должен, и при этом без свидетелей? Блядь, если бы он знал.

Стук получается громким, отчетливым. В доме слышится шорох, и уже через минуту дверь открывает высокий худой мужчина с проседью на висках. Совершенно не похож. Не он. Воздух будто выбивают из легких, и Гэри отшатывается. Каковы шансы, что в этой деревне есть еще один белый мужчина подходящего возраста?

Тот оглядывается с опаской и что-то спрашивает на французском. Голос, фигура, лицо… Да даже по росту не он. Отец вроде пониже был, коренастый.

– Мне нужен Эд Гилхам, – выдавливает из себя Гэри, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он уже знает ответ.

– Это я, – тут же переходит на английский мужчина. – Чем могу помочь?

Гэри пытается дышать. Просто дышать, и даже это сейчас кажется сложнее, чем все, что он когда-либо делал. Его качает в сторону, и Эд Гилхам подхватывает Гэри под руку и помогает облокотиться на стену.

– Вам нужна помощь? – слышится его голос словно из тумана.

– Двадцатое мая девяносто шестого, Бирмингем, рейс BA 5328, Бирмингем – Малага, – выдавливает из себя Гэри.

– Что не так с этим рейсом?

Вдох. Выдох. Вдох. Взгляд фокусируется на Эде Гилхаме, который теперь выглядит совсем встревоженным. Его можно понять: не каждый день у тебя на пороге появляется хер пойми кто и говорит о том, что произошло больше двадцати лет назад.

– Приятель, – в его голосе прорезается Мерсисайд, и говор становится почти родным, – а ну-ка присядь.

Все чуть проясняется перед глазами, когда Гэри опускается на крыльцо. Вдох. Блядь, как дышать? Нужно выпить, но где он здесь найдет хоть что-то?

– Ты как? – Эд Гилхам отходит. – Джафар, принеси стакан воды из дома! Сейчас. Сейчас, я сказал.