Я же говорил, что ты будешь моей (СИ)

Да, грубо, но я хотя бы не дала ему лишний повод пригласить меня на свидание или проводить до общежития.

Я шла безопасной дорогой, но решила потом пройтись по парку.

Куда мне торопиться? Родители остались в другом городе, у подруг своя личная жизнь, да и у друзей и одноклассников тоже.

А я одна. И мне нужно было остыть.

Парк был отличным решением, так как там было тихо, спокойно, красиво и менее людно.

Только в беседке, что в центре парка, сидела влюблённая парочка, что потеряла счёт времени да несколько одиночек гуляли со своими пушистыми питомцами, разминая их телосложение.

Я присела на скамейке, что была рядом с водным каналом.

Приятно было слушать шум воды и шелест листвы на деревьях от касаний ветра. Это дарило моей душе некое успокоение.

Такая природная красота всегда помогала мне успокоиться и даже в некоторые моменты найти вдохновение.

— Наконец-то… — выдохнула тихо я, прикрывая глаза и подставляя лицо приятной вечерней прохладе.

Прошло минут десять такой небольшой «медитации», и вдруг где-то неподалёку я услышала тихую игру на гитаре.

Такую манеру игры я бы узнала где угодно, как и голос. Такой родной и прекрасный.

Разными дорогами — быстрые шаги.

Инеем не трогала седина виски.

И забрызган плащ его. Ржавый кровосток.

Он по-настоящему одинок.

Кубки недопитые. Струны под рукой.

Звонкими копытами за ночной рекой.

Песни не исправлены, дни не сочтены.

Перепутье травами свило сны.

Синей птицы — перьями щерится стрела.

Песнями измерена ненависть была;

Кровью непролитою — брошенный клинок.

Только не пройти тебе всех дорог.

Странствовал в молчании, пленник немоты.

Стон во сне — нечаянный, робкие следы —

Пыль их заметала ли, прорастала рожь…

Только нераскаянным не умрёшь.

— Кастиэль? — удивлённо спросила я саму себя, вслушиваясь в музыку и голос, на который пошла, как зачарованная птица на звуки магического источника.

Кастиэль сидел со своей гитарой у воды и исполнял эту песню, полностью погрузившись в неё и при этом никого и ничего не замечая вокруг.

Так похоже на него. Играя в одиночестве, он всегда так делал.

Это помогало ему отвлечься и привести собственные мысли в порядок.

Я же притаилась за деревом, тихонько наблюдая и слушая.

Прошло ещё несколько мгновений, и песня затихла, а сам же парень отложил гитару в сторону.

— Идиот хренов… Ну почему ты снова тянешься к вернувшейся бывшей, у которой в жизни и без тебя всё отлично? Зачем повторяешь прошлую ошибку? — говорил сам с собой Кас, устало и обречённо проводя ладонями по своему лицу. — Неужели ты и в самом деле так и не остыл к этой девчонке?

Ох, Кастиэль. Знал бы ты, что всё не так, как тебе кажется.

Как мне хотелось сейчас подбежать к нему, обнять и сказать, что люблю…

Да, я всё ещё люблю его! И не предавала его, как Дебра. И я на самом деле не хотела рушить наши отношения, если бы не отец и его коллега!

Если бы не они, я бы никогда этого не сделала. Я бы нашла способ остаться с ним и никуда не уезжать. Я бы…

— Прости меня… — прошептала я со слезами печали и грусти на глазах, что невольно нахлынули, и начала осторожно, тихо и медленно уходить, дабы остаться незамеченной, а также не мучить и не причинять ему боль ещё больше.

Я старалась идти тише, чтобы он не слышал меня.

Я хотела дать нам побыть наедине со своей болью. Но… Громкий хруст ветки разнесся над парком.

Проклятые мелкие веточки.

В одну из них я всё же наступила. Кас резво вскочил с места и, насторожившись, направился на шум:

— Кто здесь?!

Прятаться или же сбегать уже было бессмысленно, а поэтому я лишь со вздохом, полным сожаления остановилась и обернулась в сторону парня.

— Это я… — сказала честно я, чувствуя, как к горлу подступает большой ком.

— Рина? — голос Кастиэля смягчился, и он подошёл ко мне, вглядываясь в моё лицо. — Ты плачешь? Что случилось? Кто-то тебя обидел?

— Нет-нет, Кастиэль… Нет… Ничего такого… — ответила я, попытавшись подавить ком и быстро вытерев глаза. — Я просто…

— Рина… — он аккуратно взял мои руки в свои. — Что тогда случилось? Рина… Не молчи.

— Ты же сам знаешь, что на меня иногда может просто нахлынуть грусть. А уж когда я прогуливаюсь в одиночестве и думаю о своём… — ложь никогда хорошо мне не давалась, увы, как бы я не старалась.

— Врёшь ты… Ты плачешь не поэтому. Твои глаза так говорят.

— Даже если и так, тебе мои заморочки вовсе ни к чему…

Хотя я и говорила так, но мои руки, так или иначе, а всё равно осторожно сжимали руки красноволосого.

— Вот тут ты не права, — более тихо и заботливо сказал Кас. — Помнишь, когда мы в первые дни твоего пребывания в школе спорили, я всё равно тебя от Амбэр защищал? Лез в твою жизнь, как журналист.

— Помню и всегда буду, — едва ли слышным полушёпотом произнесла я. — Ведь ты с тех самых пор стал неотъемлемой частью моей жизни и навсегда ею останешься, что бы ни произошло…

— Как и ты… Дурёшка-камбалёшка, — ладони Каса легли с трепетом на мои щёки, а голос его стал ещё мягче. — Ну… Рёвка-коровка. Вытирай слёзы.

В ответ на это я негромко и тепло усмехнулась и вздохнула от давно забытых, но таких приятных ощущений от прикосновений парня, прикрыв всего на несколько мгновений глаза.