Я же врейза (СИ)

Допустим, дочки принесут отцу пользу замужеством. Возможно, семья сможет уехать в столицу -- вожделенный Грандополь. Но она, Селенка, при чём? Кто польстится на неходовой товар -- худобу и тёмную кожу, глаза-угли и странный характер? Так не лучше ли сэкономить время, усилия, ткани, в конце концов, и оставить её с книгами?

Толстые надушенные пальцы приподняли Селенкин подбородок.

- Пойди в гладильню и выбери ткань, - мягко сказала Аглая, зная, что приёмная дочь не ослушается.

Только вот сердце ощущает отличие между уважением к родительскому слову и равнодушием. Уж Аглаино-то точно знало. Что поделать, отродье веллы... или просто отродье, привязанное к их семье чужой волей, нужно вырастить. И цель -- сбагрить замуж - уже близка. А потом пусть супруг мучается...

Аглае, в бытность девчонкой, однажды сунули за пазуху снежок. Она навсегда запомнила, как ужалил её холод. Вот таким же снежком на голой коже оказалась эта Селенка. Прямо морозили до озноба чёрные глаза приёмыша.

Селенка поклонилась Аглае и затопала в гладильню. Матушка мрачно посмотрела ей вслед: ишь, одно плечо выше, шея набок. Как будто и не учили её правильной осанке. А садануть промеж лопаток нельзя -- а ну как Селенка и в самом деле дочь веллы? Госпожа Аглая предпочитала мир с разного рода волшбой. Вот, мясник Лейер отказался платить дань тёмным врейзам. Раз, два... И где сейчас Лейер, которого сгубила лихорадка?

Нет, хватит мучиться! Нужно сбыть с рук Селенку. Во что бы то ни стало!

В гладильне перед зеркалом, поставленном на пол у стены, красовались бело-розовые пышечки -- Селенкины сестрицы. Закрутились в смётанных на живую нить платьях, разохались: ах, Селеночка, где же ты бродишь, а как же бальный наряд? Вот, сестричка, тебе эта розовая с золотой нитью ткань к лицу. Нет, лучше другая, зелёная с диковинными птицами!

Селенка, не глядя, ткнула в нижний тюк: эту хочу!

Две швеи вытянули свёрток, развернули полотнище, и сестрицы возмущённо вскрикнули. Ткань оказалась цвета звёздного неба, со вспыхивавшими там и сям блёстками. И непонятно, как она смогла затесаться в другие отрезы.

- Ох, это мрачно! - отвернулась Витольда.

- Не годится, бал -- не траур, - заявила Мелинда.

И обе посмотрели на Селенку сначала требовательно, а потом умоляюще: Гейройтовы дочки должны быть лучше всех на балу господинок!

Но Селенке их взгляды были без разницы. Она вырвала один конец полотнища из рук швеи и замоталась в него. Все разом вздрогнули. Кроме Селенки, конечно. Она посмотрела в зеркало и не поверила глазам.

Её тёмная кожа засветилась, глаза полыхнули, локоны засияли. И вся она засверкала невиданной, страшной красой. Но самое странное -- в зеркале отразился высокий беловолосый человек, который стоял за спинами сестриц и швей и одобрительно смотрел на Селенку! И вдвойне странно, что никто, кроме неё, не заметил его. Однако, что-то новенькое. При всей непохожести на Геройтову семью, Селенка ещё никогда не видела того, чего не замечали другие. Наверное, и в самом деле с ней не всё ладно... Ну и пусть! Отражение незнакомца точно растворилось в зеленоватой зеркальной глади и пропало.

Селенка выпуталась из ткани, высказала своё пожелание: "Шить нужно просто, очень просто". И с удовольствием покинула гладильню.

Аглая в разговоре со швеями подивилась: и откуда взялся этот отрез? Не иначе, как был подброшен кем-то из велл. И махнула рукой: пусть будет так, как хочет Селенка.

А виноват в мучениях Гейротовой семьи был безумный приволшебень, отец ныне утонувшей в маразме Солутары. Никто сейчас и не вспомнит, как его звали. Всю жизнь он пытался возобладать способностями волшебников, которые, как известно, жили только в самом Грандополе. Но не преуспел, так и остался приволшебнем, каких полно в каждом селе или городе. Так, подсказать людям что-то по мелочи, грозу остановить, наслать полчища мышей на погреб зловредного соседа -- на большее они не способны.

На смертном одре Солутарин батюшка исчез. Так сказала служанка, которая за ним ухаживала и покинула дом тотчас же после того, как постель тяжелобольного опустела. Но его душа перешла в книгу, которую можно было открыть в любой момент, требующий совета, и получить его. Так сказала Солутара.

И люди потянулись за откровениями к книге, которую наследница открывала крайне неохотно и только за хорошую плату. Но поди ж ты -- полученные советы действительно помогали всем! Кроме самой бедолаги Солутары...

Вроде бы она захотела стать преемницей отца. А книга выдала ей совет: отстань. Нет никакой волшбы. И люди не могут овладеть тем, чего нет. А все, кто называет себя волшебниками -- просто мошенники. Причём самого низкого пошиба -- те, которые обманывают самих себя. И этому совету нашлись свидетели, приглашённые соседи, которые потом долго судачили не о книге, а о приступе ярости Солутары.

Понятно, отчего её отец был сочтён спятившим, причём собственной дочерью. Куда бы пришлось деть Верховного волшебника, Совет волшебников, Надзор волшебников, Боевой орден волшебников, Академию волшебников, если упразднить саму волшбу за полной её ненадобностью?