Я - жена злодея?! Требую развод!

На самом деле меня, конечно, интересовала не только ее жизнь, но и мысль о том, чтобы примкнуть к такому вот театру или писать для него пьесы, например. Сейчас я так мало знала о мире, в котором живу, что готова была схватиться за любую соломинку и заранее думала о том, что буду делать, если план с новым изданием провалится.

— После обеда я обычно занята в представлениях, но утром могу прийти, куда скажете. Но только с сопровождающим, который будет ждать меня на улице, — предупредила она, очевидно не до конца мне доверяя. Это читалось по слегка нахмуренным бровям, и хоть в целом выглядела Феона беззаботной, не стоило сбрасывать со счетов ее актерское мастерство, которое она могла применять не только на сцене.

— Хорошо, значит, завтра к одиннадцати утра, — я назвала адрес гостиницы и сказала, чтобы она спросила леди Даркрайс.

Когда я назвала свою фамилию, в лице актрисы на миг мелькнул испуг, но она тут же вернула себе самообладание и кивнула.

Когда девицы удовлетворили свое любопытство и желание наградить лицедеев, все вернулись на подушки. На несколько мгновений воцарилась тишина, но Эмма, духу которой противило спокойствие, повернулась к Марии в голубом.

— Милая, почитай нам свои стихи! — попросила подруга и ее тут же поддержал нестройный хор голосов других девиц.

А я затаила дыхание. В книге говорилось о том, что Мария — главная героиня — с помощью красивых стихов отправляла своему возлюбленному зашифрованные послания, и теперь вероятность того, что леди в голубом — та самая Мария — сильно возрастала.

Поэтесса для порядка поотнекивалась пару минут, но быстро сдалась и поднялась с подушек. Все остальные продолжали сидеть, затаив дыхание.

Стихи и в самом деле оказались превосходны: просты, мелодичны, и вместе с тем в описаниях природы интуитивно угадывались глубокие метафоры на избитые темы любви и боли, которые в исполнении тихого, но уверенного голоса звучали по-новому. Да она по-настоящему талантлива! Дайте мне полгода времени, и я сделаю из нее звезду столичный званых обедов! Если конечно смогу увлечь читателей своей газетой.

Пока Мария в голубом читала, Мария в сером единственная из всех не проявляла к ее творчеству никакого интереса. Отстраненно потягивала чай и смотрела в окно, однако я то и дело ловила на себе ее недовольный взгляд. Чем же я успела насолить ей? Неужели эту впечатлительную леди так задел мой ответ? Но на что она рассчитывала, обращаясь ко мне с откровенной грубостью?

Я решила демонстративно ее не замечать, и как только поэтесса, слегка утомившись, под звук аплодисментов вернулась на подушки, наклонилась к ней, чтобы предложить издавать ее стихи, но меня опередила Эмми.

— Восхитительно! — выразила она общие чувства. — Твои стихи обязательно надо напечатать в газете, которую собирается издавать Беатрис! — с почти детской непосредственностью добавила она.

В следующий миг на меня обрушился шквал вопросов. Марию в голубом от меня заслонили другие дамы, которым срочно требовалось выспросить все о моей затее. Некоторые из них выглядели удивленными, другие воспринимали мою идею как очередную светскую забаву, и таким я отвечала больше и охотнее, чтобы они потом разнесли весть о моем еженедельнике другим девицам, которые сегодня не попали на чайную церемонию.

Идея печатать только то, что написано женщинами, так взбудоражила умы светских девиц, что они вскоре сбились в стайки, обсуждая новость, а я наконец-то смогла добраться до поэтессы.

— Вы правда считаете, что мои стихи того стоят? — удивленно спросила она, теребя в руках белый платочек.

— Разумеется! Они прекрасны, — от чистого сердца ответила я, гладя свои руки поверх ее подрагивающих ладоней. Так я надеялась успокоить ее. — Разумеется, только с вашего согласия.

— Я не против, — робко улыбнулась она, и в этот момент вся напускная гордость и холодность слетела с нее, как пух с летних тополей.

— Тогда пришлите мне для начала один — тот, который выберите сами — и я включу его в первый номер, — улыбнулась я. Теперь я почти не сомневалась, что передо мной — Мария Лайтнер, талантливая, красивая, добрая и скромная героиня — такая, какое ее раскрыла писательница. Такой девице и графа не жалко было бы отдать, если бы она смогла полюбиьт его.

— Что за глупая идея? — голос Марии в сером разнесся по залу, и все тут же затихли, уставившись на нее.

Я тоже обернулась и несколько мгновений наблюдала, как кривится в гримасе отвращения ее бледное, ничем не примечательное лицо.

— Чем же она вам не нравится? — с вызовом спросила я, делая шаг в сторону недовольной леди.

— Вы еще спрашиваете?! Леди Даркрайс, вы не в своем уме, должно быть! Ваша вздорная идея нарушает все мыслимые и немыслимые приличия! — почти визжала девица, переходя едва ли не на ультразвук.

Пожалуй, с немыслимыми рамками она перегнула — если бы это действительно было так, остальные не стали бы поддерживать меня из опасений.