Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души (Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3)

Я раздевалась медленно, голова сильно кружилась, а руки отказывались мне подчиняться.

– Не надо, пожалуйста, – жалобно произнесла я и посмотрела на незнакомца с надеждой. – Не надо…

– Надо, Федя, надо.

– У меня есть муж. Он этого никогда мне не простит.

– А ты ему ничего не рассказывай. Если, конечно, жива останешься. Только законченные дуры мужьям все рассказывают. Чем меньше мужик будет знать, тем спокойнее будет спать.

– Отпусти меня. Как я буду жить с этим?

– А с чего ты взяла, что ты вообще будешь жить? Сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.

– А кто ты?

– Иван. У тебя что, плохая память на имена?

– Нет. Ты уголовник?

– С чего ты взяла? – громко заржал детина и скинул на пол плащ-палатку.

Я осталась совершенно голая, залезла на постель и поджала под себя ноги. Бандит, не выпуская пистолета из рук, довольно ловко скинул с себя старые рваные штаны и не менее старую рубашку. К моему изумлению, на нем не было даже трусов.

– Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!

Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика в наколках, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.

– Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься, что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии, ой как рано.

Я попыталась прикрыться одеялом, но Иван решительным жестом отбросил одеяло прочь. Оно упало на пол.

– Послушай, а ты красивая.

– Отпусти меня.

– Не могу.

Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.

– Грудь у тебя клевая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.

Я задрожала и закрыла глаза.

– Ты меня не бойся. Когда со мной по-хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.

Но я не собиралась получать удовольствие. Я со всей силы ударила бандюгу по лицу, а потом стала лупить по чем попало.

– Ты чо?! – попытался он отгородиться от меня руками.

– Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку сними!

– Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!

– С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!

– А я, по-твоему, ненормальный?

– По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод!

Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно зверь, и, схватив меня за плечи, принялся со всей силы колотить о стенку.

В этот момент свершилось невероятное. Послышался громкий выстрел – и злобное мужское тело упало с кровати на пол. Я увидела перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.

– Дед, ты?

– Я, дочка, я.

– А ты как выбрался-то?

– Так чего ж не выбраться. Мой подпол. Я его сам устроил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?

– Не успел.

Я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня одеялом и, не выдержав, прослезился сам.

– Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.

Я наконец успокоилась, вытерла слезы и сказала, мешая слова со всхлипами:

– Отвернись, дед. Я оденусь.

Дед Герасим отвернулся и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.

– Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам отродясь уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу было и она большая была. А тут на тебе… И откуда он только взялся? Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких сразу отстреливать надо.

– Разве можно заранее знать, что из ребенка получится? – возразила я, застегивая кофту.

Я оделась и поцеловала деда в щеку.

– Спасибо, дедушка. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.

– Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… На этот раз бог отвел, спасибо ему. – Дед Герасим поднял пистолет с пола. – Тебе, дочка, он нужен?

– Нет.

– Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.

Я с опаской посмотрела на разрисованную спину голого детины и спросила:

– Он мертв?

– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.

– Дед, а что с трупом-то делать будем?

– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до отделения милиции подбросишь.

– Зачем?

– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно признаюсь, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.

– Ты что, дед, в тюрьму, что ли, собрался?

– А куда мне деваться, я ж человека убил.

– Да ты что, дед? Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна? Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода за решетку собрался? Не вздумай идти в милицию, – жалобно взмолилась я. – Не вздумай.

– А что ж мне делать? – вконец растерялся дед. – Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это принять во внимание.