Я живу в октябре (СИ)

Для Риты его смерть стала концом детства. Мать долго водила её по врачам, опасаясь повреждения психики, но потом как-то улеглось. Начинался выпускной класс, бесконечные занятия, репетиторы, а вышедшая на работу мама пропадала с утра до вечера. И всё вошло в определённую колею нового этапа жизни. Рита снова начала писать стихи, чего после смерти папы даже представить было нельзя. Поступила в Литинститут, успела разочароваться и перейти на заочное. Мама договорилась с подругой, что Рита с октября начнёт работать в библиотеке, но потом всё перевернулось.

В доме царила тишина, перемежаемая редкими голосами с улицы и успокаивающим гулом аквариумной лампы. Скоро Риту потащит назад, в начало сентября две тысячи шестого года, она выйдет из комнаты навстречу суетящейся на кухне маме. Ещё не будет отказа из издательства, приезжающей тёти Леры, много чего не будет…

Если бы был жив папа, Рита смогла бы ему всё объяснить. Он бы понял, в какой фантастичной ситуации она оказалась. Наверняка нашёл бы, как поддержать. Рита почувствовала, как катится по щеке запоздалая слеза.

– Я так не хочу, – прошептала она. – Не хочу.

Слеза была солёной.

***

Я проснулся через пять часов совершенно разбитый. Удивительное дело – весь мир отматывается на месяц назад, а химические процессы в моём организме упрямо идут вперед, перерабатывая алкоголь. Во рту и горле царила сухость.

– Дегидратация, – прохрипел я картине на стене.

Африканка, нагруженная корзиной кокосов, косилась на меня укоризненно. Хозяин съёмной квартиры хвастался, что привёз её из Кении.

– А я что, я ничего, – забормотал я. – Встаю вот. Сколько там натикало-то? Ого! Почти одиннадцать.

На телефоне с десяток пропущенных звонков. Ну, конечно, мои сентябрьские коллеги по новожизни.

– Но-во-жизнь, – сказал я в пространство. – Не звучит. Не-а. Ни-как!

Я помотал головой – так делает соседский малыш, когда его мамаша тащит на прогулку. Не хочу, мол. Но мне так поступать не стоило – голова тут же начала кружиться. Вот зараза. Водка что ли палёная... Сколько мы выпили-то? Бутылку на двоих? В основном, конечно, Коршунов налегал, за ним всё равно не угонишься. Точно, две.

– Сопьюсь, – радостно хмыкнул я и пошлёпал на кухню.

Пока жарилась яичница, я набирал покаянное сообщение казанским приятелям. В этот раз моё приезд отменяется. По времени будет поздно, а по самочувствию вообще никак. В Казань мне минимум часов пять, даже если на самолёте. Сам полёт быстрый, но пока доедешь до аэропорта, пока там. В общем, обойдусь я сегодня без губадьи и чак-чака. Хотя Дима с Нелькой могут и обидеться. Но сколько можно-то? Это превращается в работу – стоит проснуться, а ты уже мчишь в аэропорт, берёшь билет у иллюминатора, благо в будни с местами проще. И, как говорят татары, «алга!», что значит «вперёд». Можно наоборот, из дома купить билет, а потом поехать в аэропорт. Для разнообразия. Но там всё равно «алга!».

«Засранец ты», – ответили мои милые друзья. Ласковые они, нежные, знают, как деликатно ответить товарищу, чтобы не задеть его чувства. Хотя их можно понять – нам хроносам-мунусам-новусам тяжко без живого общения. А им в своей Казани особенно – никого толком по соседству нет. Точнее есть, даже трое, но все живут позже. Ближе всего старик Леонтьевич, три месяца, январь 2007 года. Но никак не пересечься, никак. Через смыкающиеся месяцы в лучшем случае передаются устные сообщения. Есть ещё возможность встретить своего коллегу по новожизни (опять это словечко выскочило) до его, кхм, новожизни. В конце концов, каждый из нас когда-то жил вполне обыденно, пока внутренние часики не сломались (пессимистичное объяснение), ну или не перевели нас в новое качество бытия (оптимистичное объяснение). Как повлияет такая встреча на будущее товарища – страшно представить. Никто, собственно, и не представляет. Для всех новусов прошлая жизнь — это негласное табу.

Пока я размышлял, руки сами приготовили обычный завтрак. Яичница аппетитно дымилась, на тарелке примостились два маринованных огурца. Тосты уже поджаривались, а маслице для них успело оттаять. О! Ещё кофеварку включить. Какое блаженство!

Я вдохнул кухонные ароматы полной грудью и принялся уплетать завтрак богов. Меня можно причислить к реалистам с налётом оптимизма. Ну стали мы хомо новус, и что? Если вдуматься, живём вполне полноценной человеческой жизнью. Встречаемся, общаемся. Мои казанцы так вообще в шоколаде – симпатичная пара, живут синхронно. Всё никак не соберутся пожениться, не знаю, что их удерживает. Впрочем, брак в наших условиях — это весьма странное явление. Штамп в паспорте, исчезающий к концу месяца: мечта свободного мужчины, беда искательницы законного семейного очага.