Я жизнью жил пьянящей и прекрасной…

Вчера с самого утра суета со сборами. Обед с Ченалом и его рыжеволосой женой, чешкой, которая готова сбежать от него. Видели Штернберга с его Долли Моллингер. Около трех в отеле. В воскресенье Штернберг пришел с объявлением войны. Слышал об этом от кого-то из испанского посольства в Берлине. Пума очень встревожена. Ссора с Руди, который не придал сообщению внимания. Пума несколько успокоилась. Прощание с Барберами, Чарлзом, Салли Банбери, встретили Бойерсов, Норму Ширер, потом поднялись в мою комнату. У нас не было даже минуты на себя. В последний момент появился английский журналист, знакомый Пумы, Чарлз Грейвз. Мы отправились. Во дворе прощание Пумы с Котом^*. Растерянный вид. Поехали на вокзал только после того, как я в первый раз накричал на эту копушу. Руди по дороге наехал на юношу; задел его, но все обошлось. Маленький, светлый, голый вокзал в Антибе. Голубой поезд. Пума поднялась. Руди обидел ее в последний момент, сказав при прощании, что она могла бы его больше уважать. Поезд тронулся^* – прощальные взмахи, – и так закончилось лето.

24.08.<1939. Антиб> четверг

Тревожные дни. Война в воздухе. Двадцать первого ночью говорили с Пумой о «Куин Мэри». Прибыла утром, то есть после полудня по нью-йоркскому времени. Неприятности на таможне, все обыскали; даже конфисковали страховой налоговый полис. Была расстроена. Уже слышала о войне. Двадцать второго утром позвонила еще раз. Очень встревожена, война и прочее. Собиралась перед отходом поезда позвонить снова. Не получилось; видимо, кабель поврежден. Осталась в Нью-Йорке. Наконец дозвонилась; очень встревожена; слышала, что Кеннеди уехал; старался ее успокоить; надеюсь, она уже по дороге к побережью.

Сегодня утром в газетах; во Франции первые призывники. Обсуждал с Руди. Утром поехали в Биарриц. Думал, не стоит ли в среду направиться в Нью-Йорк. Уехать отсюда было бы неплохо. Посмотрим. Как раз узнал, что подписан русско-германский пакт о ненападении.

29.08.<1939> четверг, Париж

Двадцать пятого августа мобилизация. Противоречивые известия. Решили поехать в направлении Парижа. Беттину и Фишера отослали. Беттина считала, что я останусь вместе с ними, потому что мы хотели работать вместе в Порто-Ронко. Заявил, что теперь уже поздно. Затем решил ехать в Париж. Вечером позвонил Петер. Сообщил, что я послал деньги и ей лучше остаться пока в Биаррице. Во всяком случае, она хотела, чтобы мы оставались вместе. Трудно быть непреклонным; Пума хочет того же, и это больше, чем все прочее.

Многие уезжают. Ченал доставил нам бидоны с бензином. Выехал двадцать шестого. Телеграфировал Пуме. Взял Кота в машину. Проехал Канны, в Эстереле машина начала чихать. Ползла в гору. Мы испробовали все возможное. В полдень добрались в де Люк. Обедали в сказочном сельском дворе. Платаны, каштаны, вино розé, – попросили осмотреть машину. Черный, лохматый механик, сделал вид, будто что-то нашел. Но нет. Через десять минут снова начала захлебываться. Довольно неприятно; наконец подняли капот с одной стороны и ехали так. С Руди проверили карбюратор. Заработал дальше с легким шипением и треском. Ясный день. Много мобилизованных. Военные грузовики. Вечером в Монтелимаре. Ужинали в «Реле д’Империор». Но во всей округе в отелях нет мест. И в Валенсе тоже. Позвонить весьма проблематично, и долго ждать. Были уже готовы ночевать на стульях или в автомобиле. Наконец Руди нашел комнату для Тами и Кота, а в другом доме для нас. Вязаные пуфы. Хозяйка, кажется, горбата. Обои с цветами. Кимоно. Показали туалеты. Исчезли. Еще долго говорили с Руди. Тами хочет изменить ему с каким-то русским. Он следит за ней. Встал, закурил – поймал комара. Утром захватил девушек, позавтракали в «Реле д’Империор», около девяти поехали дальше. Машина продолжала барахлить, но шла все же еще сто – сто десять километров. Жаркий день. Повсюду призывники с вещами. Много гужевого транспорта. Цветные солдаты. Вечер почти призрачный. Дичайшие известия. Призывают три новых класса. В свете фар темные колонны. Охваченные спешкой лошади в ночи. На перекрестье дорог перед Фонтенбло огромный белый крест; белое как мел сияние в свете прожекторов. Притихшие леса. Месяц почти полный над равниной, Маттиас Клаудиус. Теснятся мысли.

Въезд в Париж. Огни погашеные – защита от авианалетов. Елисейские Поля, арка невидимы. Отель. Звонок от Пумы; телеграфировали ей из Лиона. Была в хорошем настроении. Договорились отплывать ближайшим кораблем. Пошли к «Фуке», в главную квартиру, обедали. Монтель. Кольпе. Облегчение большого города. Оптимизм. Вечером примирение Тами и Руди. Перед этим поговорил с ней, сначала заехав не туда. Зашел в «Сфинкс». Роланд. Бутылка шампанского. Дома около половины пятого.