Я знаю, как ты дышишь

— Ты чего вздыхаешь? — спросил вездесущий Лысенко, материализовавшийся прямо у нее за спиной. — Тебя ж вроде муж ждет, и вообще все в шоколаде?

— Так, — неопределенно бросила Катя. — Вообще…

— Вообще надо жизни радоваться! Вот мы с Лилькой живем и радуемся! В воскресенье с Кирюхой в кукольный театр идем!

Внезапное превращение разгильдяя и бабника Лысенко в примерного семьянина было столь непредсказуемым и невероятным, что Катя только еще раз вздохнула. У них с Лилей было все так, как Катя желала бы для себя: свадьба в тихом семейном кругу и никаких регулярных инспекторских проверок со стороны ближайших родственников. Без окрика «Стой, кто идет?» и без первого предупредительного выстрела в воздух, после которого можно было шарашить по нарушителю прямой наводкой. Она же лично за три месяца семейной жизни таких проверок с предупредительными выстрелами и без пережила уже три! По одной в месяц… Это не считая той нервотрепки, что перед свадьбой! И что, и дальше так будет продолжаться? Или ей стоит сменить замки, номер телефона и вообще поставить квартиру на круглосуточную охрану с лазером внутри, сжигающим все, что вторгается без ее санкции?! В последний раз она обнаружила дорогую свекровь в ванной комнате, куда вошла вымыть руки! И та заглядывала под ее собственный умывальник! Спрашивается, зачем?! Любезная Лидия Эммануиловна, разумеется, ничего не сказала, говорила в основном она, Катя. От испуга и неожиданности такого наговорила, признаться… что родственница, кажись, пропустила плановую проверку и теперь явится не скоро… И зачем это Тимка дал ей ключи, вот вопрос?!

— Тим, где наши ключи? — строго спросила она.

— У меня. — Муж несколько растерялся. — Мы едем домой? Или пешком идем?

— Пешком, — решила она. — Голову проветрить надо. Это твои ключи у тебя. А мои у меня. А запасные где?

— У родителей. Да что случилось, Кать?

— Пока ничего! — загадочно сказала жертва проверок. — Ничего не случилось… пока!

— Ты голову решила проветривать или загадки решать? Я соскучился.

Господи, как хорошо, что Тим пошел характером в отца! То есть и в мать, конечно, немного — любит настоять на своем, — но большей частью все-таки в милейшего Отара Шалвовича.

— Я тоже соскучилась… — Катя прижала его руку через куртку к себе. И зачем они пошли пешком? Могли и на метро поехать, и даже Лысенко мог подвезти, если бы она попросила. Быстро бы добрались домой, поднялись по темноватой, до последней щербатой ступеньки знакомой лестнице, открыли бы дверь в привычное тепло… Да, а там Лидия Эммануиловна и не метено! Не говоря уж о влажной уборке! И летняя обувь не вычищена и валяется вперемешку с зимней! И во всем виновата она, Катя! Потому что мужчина не должен убирать в доме! И уж тем более не должен отскребать грязь с ее босоножек и закидывать их на антресоли! Да уж… и окна мыть она не любит… и постельное белье у нее не накрахмалено, и даже — вот ужас! — не выглажено с двух сторон, и кастрюли не сияют, будто их купили только вчера!

— Тим, а почему запасные ключи у твоих родителей? — запустила она пробный шар. — Почему их Томке не отдать? Ты же с ней каждый день видишься, если что?

— Если что, мы с Томкой разъезжаемся в разные концы после работы и поймать ее потом невозможно! А родители ближе и все время дома!

«Ага, дома они… У нас они в основном дома!» — грустно подумала Катя и вздохнула. Сегодня вечером в ее звуковом сопровождении преобладали вздохи.

— И я у них часто бываю, — жизнерадостно продолжал Тим. — И мама всегда может подвезти, если что!

— Если что… — протянула она. — Угу…

— У тебя что, голова болит? — внезапно обеспокоился муж.

— Нет! — поспешила заверить его Катя. — Ничего не болит!

— А мне показалось…

— Тебе показалось! — твердо добавила она. — Ничего не болит, Тимка… — Она снова прижала его руку, а потом потянулась и потерлась носом о его щеку. — Правда-правда!

— Зря мы пешком идем… холодно, и грипп кругом!

— Ага! Как выскочит! — внезапно развеселилась она. — А я без оружия!

— Ты всегда во всеоружии! — Муж посмотрел на нее таким любящим взглядом, что Кате стало жарко. Она потянула на куртке змейку вниз и сняла перчатки. Затем сунула руку к нему в карман.

— Ого, какая горячая! — удивился Тим. — Катька, ты действительно часом не заболела?

Врач в нем никогда не уходил далеко, и она даже рассердилась:

— Ты мне еще температуру померь прямо тут, на улице!

— И померю! — Он привлек ее к себе, потрогал губами лоб, щеку, потом поцеловал в уголок губ: — Нормально… жить будете, пани Тодрия!

— Скрипковская-Тодрия! — надменно сказала она, заправляя под шапку прядь волос.

— Пардоньте мое невежество! — расшаркался он. — Никак не могу привыкнуть! Хотя ты могла бы называться просто Тодрия… чем плохо?

— Тим, давай не будем, — быстро попросила она. — И потом, воздух холодный. Если я буду разговаривать, а тем более спорить, я точно простужусь! А мы пошли пешком, чтобы я дышала, а не простужалась!

— Да и подарки уже пора присмотреть… твоей маме… и моей!