Я знаю, кого я люблю

Мать разослала маленькие приглашения (Кэтрин Винсент, четверг, 24 августа, от 2 до 5 вечера), и пришли почти все из двенадцати приглашенных.

Это был неудавшийся, скучнейший вечер. Кэтрин в старом платье с новым воротничком и манжетами и мать в платье, которое она надевала в церковь, встречали гостей у двери и рассаживали их в общей комнате, где на столиках одиноко торчали плетенки с конфетами. Гости брали по одной конфетке, играли в "Прикнопь ослу хвост", но не дольше, чем того хотелось миссис Винсент, а потом тихонько сидели, пока кто-то из них не догадался сказать, что пора домой.

— Но вы еще не попробовали мороженого! — весело воскликнула мать Кэтрин. — Вы не можете уйти, не дождавшись мороженого.

Для Кэтрин воспоминания того вечера были воспоминаниями о матери, как она яростно все устраивает, смеется, мурлычет себе под нос, снует туда-сюда, и ее старое платье то и дело мелькает среди выходных платьиц детей; как она восклицает:

— Ну, что за милашка!

Или:

— Ты, наверное, самая красивая девчурка в классе!

Потом за обеденным столом мать спросила ободряюще:

— Ну что, киска, ты довольна вечером?

— Говорила я тебе, что они притворяются, — ответила Кэтрин. — Не любят они меня.

— Кэтрин незачем приглашать гостей, если они не умеют вести себя с ее матерью, — сказал мистер Винсент, предаваясь тарелке с печенью и копченой грудинкой. — Ты измоталась, истратила кучу денег, а ребенку все это было не нужно.

— Помнишь тот вечер, когда ты пригласила ко мне детей? — спросила Кэтрин у лежащей в постели матери. — Помнишь тот ужасный вечер, когда ты настояла, чтобы дети пришли?

— Неблагодарная дочь, — буркнула мать, ворочаясь под одеялами. — Ты всегда была равнодушным, эгоистичным ребенком.

Однажды — Кэтрин тогда было лет четырнадцать — мать вошла в спальню, где Кэтрин разбирала ящики своего шкафа. Присев на кровать, миссис Винсент обратилась к дочкиной спине:

— Отец просил меня поговорить с тобой.

Кэтрин, замерев, продолжала складывать носовые платки и свертывать шарфы.

— О чем же он просил тебя поговорить со мной?

— Он считает, пришло время мне с тобой поговорить, — грустно ответила мать.

Пока мать говорила, неловко, как бы оправдываясь, Кэтрин сидела на полу, сворачивая и разворачивая шарф.

— А девочки у тебя в школе когда-нибудь говорили об этом?

— Все время, — ответила Кэтрин.

— Не слушай их, — горячо отозвалась мать. — Мы с отцом вооружены знаниями и можем сказать тебе правду, а твои девчонки ничего не понимают. Обещай мне, Кэтрин, что ни с кем, кроме нас, не будешь об этом говорить.

— Если у меня возникнут вопросы, я спрошу папу, — ответила Кэтрин.

— Не смейся над отцом с матерью!

Она обернулась и посмотрела на мать.

— Ты все сказала?

Мать кивнула.

— Тогда давай больше не будем об этом говорить, никогда, — попросила Кэтрин. — Я не хочу больше об этом говорить.

— Я тоже, — зло ответила мать. — С вами, юная леди, вообще трудно о чем-либо говорить, а уж о деликатных вещах и подавно.

— Скажи папе, что поговорила со мной, — крикнула Кэтрин, когда мать уже вышла из комнаты.

— Ты любила отца? — спросила Кэтрин у лежащей в постели матери. — Когда-нибудь ты любила моего отца, мама?

— Ты никогда не любила его, — ответила мать, ворочаясь на подушке. — Неблагодарное дитя.

— А думала, что будешь с ним счастлива, когда выходила замуж?

— Он был хорошим мужем, — ответила мать, — и очень старался быть хорошим отцом, а ты только огорчала его. Всю жизнь.

Кэтрин девятнадцать лет; она сидит в кафе на краешке стула, руки аккуратно сложены на столе, рядом — ее книги, взгляд устремлен на дверь. Хоть бы кто-нибудь вошел, думает она, вот сейчас, если бы кто-нибудь из девчонок увидел, прямо сейчас.

— Ты сегодня tres serieuse,[6] — говорит Эрон. — Кофе?

— Пожалуй, — отвечает Кэтрин.

— Послушай, я пригласил тебя на кофе, потому что с тобой интересно поговорить. А сейчас ты почему-то сидишь и молчишь.

Кэтрин подняла голову и увидела, что он улыбается.

— Скажи что-нибудь остроумное.

Она задумалась, но тут подошел официант, и Эрон спросил кофе, а когда официант ушел и Эрон вежливо повернулся к ней, она только покачала головой и улыбнулась.

— Тогда я начну, — сказал Эрон. — Какую книгу ты несла вчера?

— Ты меня видел? — вырвалось у Кэтрин, прежде чем она успела подумать.

— Конечно, видел. Я тебя каждый день вижу. Иногда на тебе — зеленый свитер.

Кэтрин почувствовала, что сказать нужно именно сейчас, срочно, быстро, пока не ушло время.

— Я вообще не люблю одежду, — сказала она. — И чего с ней все так носятся. Человеческое тело и так прекрасно.

Эрон удивленно уставился на нее.

— Ну…… - протянул он.

Кэтрин поняла, что хватила через край и покраснела.

— Я не то имела в виду, — сказала она.

В другой раз, когда Кэтрин почувствовала себя с ним более раскованно, Эрон спросил ее:

— А что, если мы пойдем в магазин и купим тебе помаду?

— Отец убьет меня, — ответила Кэтрин.

— Но ты могла бы красить губы только в школе, — возразил Эрон. — Я хочу, чтобы моя девушка была красивая.