Я знаю, кто меня убил

– Ты же не любишь это заведение. – Отец не ел морепродукты. Брезговал. Даже омаром. И ненавидел запах готовящейся рыбы. Но в «Лангустине» была открытая терраса, и до нее «вонь» не доходила.

– А ты очень. Будешь уплетать своих морских гадов, а я перекушу овощным салатиком, поскольку сыт. Еще мы можем выпить по фужеру белого вина.

– Дашь мне десять минут на то, чтобы переодеться?

– По мне, ты и так прекрасно выглядишь, но если надо…

Аня кивнула и побежала к себе. Вещей у нее был очень много. Но носила она малую их часть. Большую половину гардероба подарил отец. Все вещи были от-кутюр, безумно дорогие, но слишком консервативные. Если Аня что-то и надевала из них, то разбавляла яркими, актуальными, а по мнению Эдуарда Петровича, нелепыми аксессуарами. Сейчас она решила выйти в графитовом платье от «Валентино», вполне актуальном, если бы не «бабушкина» вышивка на плечах. Она все портила. Но здорово то, что сейчас ветер, с реки будет дуть ветер, и можно закрыть ее палантином из последней коллекции «Гуччи». Его Аня урвала чудом, перекупив у коллеги, вернувшейся из Эмиратов.

Одевшись, она распустила волосы, сменила серьги и чуть тронула губы блеском. Ярко Аня не красилась не из-за отца. Ей самой не нравился броский макияж.

Когда она спустилась в гостиную, папа заканчивал разговор по телефону.

– Столик заказал, – сообщил он дочери, когда повесил трубку. Глянув на Аню, расплылся в улыбке. – Какая ты у меня красавица!

– Я самая обычная, папа. И если бы ты дал «добро» на пластику…

– И слушать не хочу об этом! Ты безупречна.

– У меня веки как у бабки. Они нависают. Из-за этого глаза кажутся маленькими и усталыми.

– Ласковыми. И не забывай, что я наполовину татарин. Такие глаза – наша национальная черта. И она досталась и мне, и тебе.

Эдуард Петрович и Аня вышли из квартиры, вызвали лифт. Когда он приехал, отец ойкнул.

– Забыл пилюлю принять. – Он постоянно что-то пил, то витамины, то какие-то таблетки для тонуса. Продлевал молодость, как мог. – Ты спускайся, я быстро.

Аня так и сделала. В это время многие собачники выгуливали своих питомцев. Не везде, естественно, а в специально отведенном для этого месте. Анюте нравилось наблюдать за песиками. Иногда играть с ними, но только не становиться «мамочкой» одного из них. Слишком много мороки!

– Аня, привет! – услышала она оклик и обернулась на него.

По тротуару к ней быстро шел Паша. В его руке был букет белоснежных роз, ее любимых.

– Почему ты не позвонил? – проблеяла она.

– Решил сделать сюрприз.

Он подлетел к ней, обнял. Аня чмокнула его в щеку и быстро отстранилась.

– Вот-вот отец выйдет, тебе лучше уйти, – выпалила она.

– Мы же типа коллеги, разве я не могу прийти к тебе в гости?

– С цветами? О чем ты думал, Паша?

– О нас.

– Нет, только о себе. Я же просила, даже умоляла подождать. Когда ты получишь диплом, я представлю тебя отцу.

– Как бывшего парня подруги? – горько усмехнулся Паша.

– Нет, скажу, что вы были просто друзьями, а я сделала неправильные выводы. Но ты мне всегда нравился. Как и я тебе. Ты пригласил нас с Ташей в ресторан, чтобы отметить диплом, там все и выяснилось.

– Твой отец не идиот. Он не поверит.

– Я смогу убедить его. А сейчас уйди, пожалуйста, я позвоню, как только смогу, и мы поговорим нормально.

– Поздно. Эдуард Петрович видит нас.

Аня резко обернулась. Она не поверила Паше, а зря. Отец действительно стоял у подъезда и смотрел на них, приподняв одну бровь. Плохой знак.

– Папуля, смотри, кого я встретила! – воскликнула Аня с такой наигранной радостью, что самой стало неловко.

– Добрый вечер, молодой человек, – поздоровался с Павлом Эдуард Петрович. – Какими судьбами в наших краях?

– Паша мимо проходил, – ответила за него Аня. Территория у них была не закрытая, и он мог это сделать.

– Прелестные цветочки. Для кого они?

– Для девушки, которая мне очень нравится, – не дал себя перебить Паша.

– Таши?

– С ней мы просто хорошие друзья.

– Представляешь, пап, мы это выяснили в Энске! – кудахтнула Аня. – Когда я спрашивала у Таши, что между ней и Пашей, она многозначительно молчала, и я сделала неправильные выводы.

Эдуард Петрович пристально посмотрел на Субботина.

– Значит, цветы не для нее? А для…?

– Вашей дочери. Она мне очень нравится. – И протянул букет побледневшей Ане.

– Вот как?

– Я не решался за ней ухаживать, поскольку не был уверен в завтрашнем дне. Сейчас же я встаю на ноги…

– Вы же вместе работаете?

– Я на фрилансе, пока учусь. Но когда получу диплом, найду другую, более престижную и высокооплачиваемую работу.

– Где учитесь?

– В МИФИ.

– Это дорогое удовольствие.

– Я на бюджете. Денег на платное обучение я бы не нашел.

– Вы москвич?

– Да. Но своего жилья не имею. Снимаю.

– Какие ваши годы, купите еще!

Аня чуть выдохнула. Вроде бы диалог складывается. Отец, конечно, больше допрос ведет, чем беседу, но вроде бы он к Паше расположен.

– Через полгода я вступлю в права наследства и получу трехкомнатную квартиру и дачу. Не в Москве, но денег от продажи недвижимости хватит на жилье в столице.

– Станете завидным женихом осенью, – усмехнулся Гараев. – С квартирой, дипломом и престижной работой.