Я знаю о любви (Зеленоглазка)

— Я пришел, чтобы вытряхнуть золото из их карманов, — сказал он. — Мне не нужно для этого копаться в земле. Людям надо есть, покупать одежду, сковородки и лопаты. Я продам им все, что они хотят, и положу их золото в свой карман.

— Как я и сказал — лавочник.

— Нет причины стыдиться быть лавочником, — тихо ответил Ларри. — Это новая страна — вы можете начинать все, что угодно. Вот так вы сведете свои счеты.

Все добродушно рассмеялись над тем, что сказал «богач» Ларри. Все рассмеялись, и к ним присоединился сам Ларри.

А я почувствовала чрезвычайную важность его заявления. Ему было около двадцати четырех лет, и он был так же уверен в том, что думал, как был уверен в том, что держит в руках трубку. Он показался мне очень симпатичным. Все трое братьев были теми, о ком говорят «черный ирландец». Черные волосы и темно-серые, почти черные глаза. Если бы не цвет кожи, их могли принять за испанцев. Цвет кожи и волос, как и к Розе, перешел к ним от отца. И только Кон отличался от них светлыми волосами и бледно-голубыми глазами.

Они вели себя абсолютно свободно, не смущаясь меня, незнакомки. Но я подумала, что, вероятно, они только производили такое впечатление, считая, что скоро расстанутся со мной, или, может быть, как я слышала об ирландцах, им нравилось в пути разыгрывать роли перед любой случайной публикой. Но мне было хорошо с ними, я почти не чувствовала себя чужой. И сейчас, когда я была защищена от солнца и мои ноги больше не ощущали болезненно каждый камень и каждую ямку на дороге, я могла немного расслабиться и позволить им разыгрывать свою пьесу, если они того хотели. Что случится через несколько часов — неизвестно, поэтому я воспользовалась этим драгоценным временем передышки.

Пэт подал мне флягу с водой.

— Кажется, у тебя была долгая прогулка?

Я с благодарностью взяла флягу и, пока пила, он продолжал:

— Итак, мы с Сином — за землю. Я еще никогда не видел богача, который не владел бы землей. Я уверен, если владеешь землей, нет никаких проблем — только сиди и наблюдай, как на овечьих спинах растет шерсть. Син, что ты скажешь?

— Это по мне, Пэт, — кивнул он в ответ.

Я поняла, что, если бы Пэт заговорил о чем-нибудь другом, Син все равно бы с ним согласился. Пэт очень естественно принимал уступчивость брата и согласие с каждым его решением, с каждым планом. Я научилась задавать вопросы Сину, на которые хотела получить ответы от Пэта.

— Вы пришли сюда за землей слишком поздно, — стал объяснять Ларри. — И вы знаете это. Те, что приехали первыми, все давно уже поделили. Вначале правительство дало им аренду, а потом возможность выкупать землю по пять шиллингов за акр. Представь себе, Пэт, пять шиллингов за акр для богатейшего овцеводческого района во всей колонии! И это после того, как они выкачали все богатство из нее! А ведь некоторые из этих пастбищ занимают пару сотен тысяч акров.

Он покачал головой, хмуря брови и завидуя.

— Ты думаешь, они собираются разделить подобные владения, чтобы продать их мелким фермерам? Контроль овцеводов над законодательной властью очевиден, а золотоискатели не имеют права голоса. Что ты можешь с этим поделать? Вот почему я предпочитаю торговлю. Богатым тоже ведь надо покупать и чай, и мыло, как и бедным…

— К черту чай и мыло! — закричал Пэт. — Разве не эти проклятые англичане имеют здесь все и никого не подпускают? Ты можешь быть у них слугой, но никак не равным. Мне уже надоело об этом слышать.

Его лицо потемнело.

— На самом деле нам совсем не следовало сюда приезжать и искать возможность пасти нескольких овец. Если на земле была бы справедливость, то у нас были бы земли дедушки Мэгьюри в Виклоу и жили бы мы, как короли…

— Пэт, не начинай опять эти разговоры! Я не хочу снова слышать, какими великими людьми мы тогда были бы. Ты ведь даже никогда не видел земли Виклоу. Наша семья уже более ста лет не владеет ими. Что толку изображать из себя джентльмена, если ты не намного лучше простого помощника конюха?

— Мы всегда были мелкопоместными дворянами и остались бы ими до сих пор, если бы проклятые англичане не отобрали все у нас и других потомственных ирландцев. И здесь будет то же самое, если мы позволим. Это новая страна. Как раз время принимать новые законы. Право каждого называть себя джентльменом, если ему это нравится. Кто скажет, что человек, разъезжающий на чистокровной лошади, лучше, чем я?

Ларри кивнул ему.

— Если ты хочешь стать джентльменом, Пэт, оставайся со мной. Я собираюсь разбогатеть, и через некоторое время не останется никого, кто спросил бы меня, что я оставил в Старом свете — замок или хижину.

Роза хихикнула.

— Ты будешь выглядеть привлекательно в шелковом жилете, пока Пэт будет расхаживать в своей фланелевой рубашке, рассуждая о «правах» и «несправедливости».

— А где вы будете, мисс? — резко спросил Пэт. — Какая польза будет тебе здесь от уроков музыки и пения? Здесь важнее, скоро ли ты научишься печь пресные лепешки в золе и кипятить воду в походном котелке. И как ты собираешься беречь свои руки, если тебе придется стирать эти мои фланелевые рубашки?