Я знаю точно: не было войны (СИ)

Бандышовка — село небольшое, старинное, уютно расположилось в небольшой долине речки Мурафы, меж шести холмов, которые частенько гордо именовали «курганами». До революции село было богатым, намного богаче окрестных сел. В нем была хорошая мельница, а селяне, кроме привычного крестьянского труда еще занимались добычей и обработкой камня. Его добывали в курганах или привозили с отрогов Днестра. Архип Майстренко и был таким потомственным мастером-каменотесом. Секрет их богатства был не только в этом. Правду говорят, что честным путем ни в какие времена не разбогатеешь. Промышляли сельчане и контрабандой (благо Днестр неподалеку, граница, а село вроде как на отшибе), а в старинное время, поговаривали, народ в Бандышовке селился отчаянный. Дорога неподалеку — так что название села было «говорящим». Не один купчик испытал на себе пристальный взгляд ватажка местного крестьянства. И в жарких исторических событиях местные крестьяне частенько принимали участие. Как только в Могилеве был организован казацкий полк под началом полковника Гоголя (предка прославленного писателя), как в его полку оказалось множество сорвиголов из Бандышовки. Да и во время Гайдамачины (обоих восстаний) местные ребята порезвились вовсю. Так что неуютно было панским управителям в беспокойной Бандышовке. Это село в девятнадцатом веке (как и многие другие) было продано поляками семье Витгенштейнов, тех самых, которые прославились в войне двенадцатого года против Наполеона. А потом случилась революция. И не было села в районе, которое бы революция не зацепила.

А тут опять из раздумий вырвал Антона дядька Гнат.

— Синку, подай-на мені курева.[3]

Молодой человек, стряхнув с себя оцепенение, протянул старику кисет с махоркой, который чуть свалился с соломы и попал почти что к бортику подводы. Гнат уверенно скрутил самокрутку, использовав для нее засаленный кусок газеты, Антон самостоятельно догадался, что надо дать огню вознице, так что через несколько секунд довольный старик попыхивал самокруткой, распространяя вокруг себя клубы ядреного дыма. Они ехали прямо над Днестром, и с высокого берега открывался прекрасный вид на румынскую сторону, но Антон смотрел на реку с тревогой, точнее, с тревожным ожиданием. И чего он меньше всего ожидал, так это то, что старик Гнат хоть как-то уловит его состояние. Антон казался себе воплощением спокойствия и благоразумия, и был уверен, что держит марку и в его поведении никто никакого подвоха не увидит. И, как часто бывает в таких случаях, был совершенно неправ. Парень убедился в этом как только оказался на перекрестке дороги на Яругу. Он только соскочил с повозки, поблагодарив возницу, как старый Гнат остановил его:

— Погодь-ка, синку. Ось що тобі хотів би сказати, а ти слухай старого діда, та уважно слухай… Я твого батька знаю ще з старих часів. Шо нас поєднує це вже не твій клопіт. Отже, кажеш, до Ямполя скупитися… Агов… Можеш не казати — на той бік зібрався. Старий Гнат не дурний — все, все бачить. І нема чого хитати головою, мене не обдуриш. Ти б на себе подивився. Втікач — це на лобі викарбовано золотими літерами. Добре, що жодного міліціянта не зустріли. Зробиш так. До Ямполя доберешся, відразу йди до базару. Там біля ринку мешкає жид Лойко. Його кожна собака в містечку знає. Знайдеш, так відразу й кажи, що ти від старого Гната з Яруги, нехай тобі допоможе. А як буде щось мурмотіти своє жидівське, так ти йому скажи, чий ти син. Тобі втрачати нема чого. А якщо Лойко не допоможе, то ніхто тобі не допоможе. З товаром є такі що мають з цього зиск, та перевозити людину — на таке в них жила не та. А цей може… І ось що… Тримай. А батькові я переповім, що тебе до Лойка відправив, йому буде спокійніше.[4]

Старик вытащил из кармана грязных штанов замусоленный платок и отдал его Антону. Хлопец сразу понял, что в платок были завернуты деньги, но сказать ничего не смог, его стали душить слезы. Чего-чего, а такого поворота судьбы он не ожидал, пока молодой человек пытался совладать с чувствами, старик Гнат, не дожидаясь слов благодарности, уже размеренно катил в сторону Яруги.

[1] Куда идешь, парень? Куда тебя понесло? (укр.)

[2] — Иду в Ямполь, дядя Гнат, отец послал покупки сделать.

— Так у тебя, сынок, даже деньги имеются? Тогда садись, заглянем в шинок, немного пропьешь со старым Гнатом, мы по чуть-чуть…

— Не могу, извините, дядя, мне надо в Ямполь еще засветло успеть.

— Так все равно садись, до Ямполя не подкину, а к Яруге как раз. Все равно ближе будет. (укр.)

[3] Сынок, дай мне табачку. (укр.)