Я зову тебя

Грустить ли, жалеть ли себя… И то, и другое ведет в тупик. Но ведь никак не избавиться от чувства, что тобой воспользовались, завели туда, куда ты не хотела идти, сделали с тобой то, на что ты не соглашалась…

В такие моменты с трудом верится, что все происходящее в жизни зачем-то надо тебе самой. Не хочу, бьется в мозгу, не буду, ну зачем так? Я не хотела такого, не загадывала, это вообще не мое!..

И все-таки мое, приходила на ум отрезвляющая мысль, знаю, что мое. Было бы не мое, не случилось бы. Он мог сделать что угодно, как угодно – это только его касается. Никогда не поймет – тоже в данном случае не имеет значения. Для меня важно только то, как я сама сейчас себя чувствую. Как будто надо мной надругались. Но ведь могло бы и не быть этого чувства, разве нет?

Если подумать, ничего ужасного не случилось. Да, было неожиданно. Удивила собственная реакция. Откуда взялась эта нерешительность, ощущение, что у тебя нет другого выхода, кроме как согласиться? Но ведь согласилась все-таки сама, никто не неволил. А если сама, то зачем тогда чувствовать себя жертвой? Нет, не жертва. Могу поднять голову и смело смотреть вперед. Сама соглашаюсь, сама отказываю. И в этот раз было так же.

Мысли вдруг пошли в другом направлении. До этого момента Нарина даже представить себе не могла, что снова испытает к нему хоть какое-то теплое чувство, а тут вдруг отпустило. Если бы позвонил, уже не сомневалась бы, брать ли трубку или нет, и говорила бы спокойно, не пытаясь продемонстрировать свою обиду.

Позвонил.

– Как-то неловко получилось, – сказал он, – куда-то не туда меня повело, да?

– Да, – просто согласилась она.

– Давай попьем кофе где-нибудь?

– Сейчас?

– Конечно. Хочешь?

– Хочу.

Она думала, он положил трубку, но нет.

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Так просто было сказать это. Сказать и почувствовать.

Она ехала плавно, размеренно. Играла спокойная музыка. Все, что так тревожило, осталось позади, раскатанным по асфальту дороги, забытым и больше ни для чего не нужным.

Ветер

Ветер поднялся в день, когда бабушка умерла. Сначала несильный, стояла замечательная погода. В день похорон светило яркое солнце, хотя и было прохладно, на соседних могилах уже вовсю цвели петуньи и анютины глазки, правда, ветер так трепал их лепестки, что казалось, те вот-вот облетят, разорванные в клочья. Глеб так и не приехал.

После похорон каждый день Ольга ходила гулять. Ветер стал сильнее, рвал волосы и одежду, сквозняком между зданий сбивал с ног, так что Ольге, слабой и измученной, иногда казалось, что она не устоит перед очередным его порывом. И все-таки каждое утро она спешила поскорее уйти из дома и, даже когда спустя девять дней вышла на работу, все равно по вечерам как могла долго не уходила с улицы.

В комнатах все еще резко пахло лекарствами, все напоминало о последнем годе и особенно последнем месяце, когда бабушка жила с ними. Точнее даже не с ними, а с ней, с Ольгой – Глеб уехал через несколько дней после того, как она наконец уговорила бабушку перебраться к ним. Целый год она моталась к ней сама, потому что бабушка наотрез отказалась покидать квартиру, где они почти тридцать лет прожили с дедом, но когда Ольга стала сереть от непрекращающейся мигрени, бабушка однажды встретила ее с собранной сумкой.

– Вези меня к себе, – сказала она. – Еще не хватало и тебя утянуть с собой.

Сначала все было нормально, если не считать того, что бабушка наотрез отказывалась от помощи Глеба, в чем бы та ни проявлялась, но однажды Ольга вернулась домой и застала их обоих нервными и взвинченными, окопавшихся в своих комнатах и отказывающихся объяснять, в чем дело. А утром оказалось, что Глебу срочно нужно ехать в длительную командировку на Дальний Восток – возводить какой-то объект.

Какой изматывающий, изнуряющий ветер, выдувающий жалкие остатки тепла и любви! Ну почему Глеба не оказывалось рядом всякий раз, когда он больше всего был нужен?!…

Первый раз, когда дочки еще до садика переболели подряд ветрянкой, скарлатиной и свинкой, он застрял где-то в тайге, куда они с друзьями отправились испытывать себя на прочность. Полтора месяца от них не было никаких вестей, Ольга уже и не знала, то ли ждать его возвращения, то ли пора начинать привыкать к мысли, что она теперь вдова, но вернулся-таки – как раз когда дочки пошли на поправку.

Потом бабушка сломала ногу и пролежала несколько недель в больнице, а потом еще два месяца сидела дома. У старшей дочери в это время начались проблемы в школе, а сама Ольга получила повышение на работе, и ей, кровь из носу, нужно было удержаться на этом месте. Ровно в этот момент Глебу срочно понадобилось лететь в Германию на стажировку.

– Такая возможность выпадает один раз в жизни! – заявил он.

Возразить ему было нечего. Он улетел.