Ябеда (СИ)

— Мне страшно! Очень! Сделайте что-нибудь! — Мои слёзы смешивались с алым от крови снегом и, кажется, топили чёртов лёд! По крайней мере, он продолжал глухо трещать подо мной.

— Фиг с ним, с наказанием! Гер, ну надо что-то делать! Здесь глубоко, понимаешь? Она же провалится!

— Ясно, ясно! — схватился за голову Савицкий и, стянув шапку, присел на краю прямо передо мной. — Плавать умеешь, ябеда? — рассмеялся он язвительно и немного нервно.

— Нет, — пробубнила в ответ. Я боялась не то что пошевелиться — даже вдохнуть нормально.

— Я сейчас спущусь к тебе, поняла? А ты, Турчин, стой наготове. Я попытаюсь её поднять, а ты перехватишь.

— Не смей! — заорал Арик не своим голосом. — Тебя точно лёд не выдержит! Слышишь, кретин, не дури!

— Нормально всё будет, не трусь! — отмахнулся Савицкий и тут же спрыгнул на лёд в паре метров от меня, а потом медленно, миллиметр за миллиметром, начал приближаться. Турчин же неистово заметался по пирсу туда-сюда, надрывно зовя на помощь, но оставить нас, чтобы сбегать за подмогой, так и не смог.

— Руку давай, беда ходячая! — Я и не заметила, когда Гера успел подойти ко мне так близко. — Да не бойся ты, лёд, вроде, прочный. Вставай, только медленно. Я закину тебя наверх.

— А ты? — Схватившись за тёплую ладонь Савицкого, я начала потихоньку подниматься на ноги.

— Можно подумать, заплачешь, если утону! — Гера подхватил меня под локоть свободной рукой и прыснул со смеху.

— Да, — призналась честно, не отпуская тёплой ладони Савицкого и не сводя с него взгляда.

— Ну-ну! — улыбнулся Гера, шмыгнув носом. Его щёки пылали румянцем, а в глазах уже тогда играли черти.

— Больно? — Он прошёлся дотошным взглядом вверх от щеки до края шапки.

— Уже нет, — прошептала я, впервые робея от чужого внимания.

— Тогда — на счёт три! Все готовы? — Гера схватил меня под мышки и крепко сжал.

— Три! — прокричал он и, рывком оторвав меня от земли, передал в руки Ару.

А дальше — треск, жуткий, зловещий, безнадёжный. Грохот, не оставляющий надежды. Мой визг, воздушной тревогой накрывающий всё Жемчужное. И презрительный, ненавидящий взгляд Геры, на бешеной скорости проваливающегося в черную бездну.

* * *

Чувствую, что больше не могу произнести ни слова. Во рту пересохло, а события настолько реалистично мелькают в голове, что меня начинает сотрясать страшный озноб. Как тогда, во время проклятой метели на пирсе.

Татьяна Ивановна тоже не спешит с вопросами. Она взволнованно дышит и, уверена, без слов понимает, что было дальше. Но если я решила быть честной до конца, то не должна молчать.

Поднимаюсь с дивана. Пустым взглядом обвожу картины на стенах. Заламывая пальцы, подхожу к окну. За ним темно и тревожно, как и у меня на душе. А потом продолжаю.

* * *