Яблоки преткновения

Майлз чуть снисходительно улыбнулся в ответ. Был он слишком красив для нашего учебного заведения, разбитые сердца считал если не сотнями, то десятками точно. Удивительно, что при этом он успевал ещё довольно прилично учиться и подрабатывать на кафедре магических животных, к которым относился куда заботливее, чем к брошенным поклонницам. Во всяком случае ещё ни один грифон и ни одна мантикора на него не жаловались. Мантикора так вообще при посещении нашей группы зверинца всячески показывала Майлзу свою приязнь, мурлыкая так страстно, что заглушала преподавателя, проводившего экскурсию. А вот поклонницы жаловались, и не просто жаловались, а непосредственно ректору, в надежде, что тот заставит непутёвого инора жениться. В конце первого курса Мёрфи вызвал любвеобильного студента и с полчаса на него орал. Результата это не имело, поскольку для нашего города Майлз был женихом не из последних, вот и пытались его прибрать к рукам как можно раньше и не всегда приличными методами. В наследство, оставшееся после родителей, входили дом, пусть небольшой, но собственный, и счёт в банке, которым по завещанию родителей он имел право распоряжаться даже до достижения совершеннолетия. Из минусов была разве что проживающая с ним тётя, но она больше присматривала за домом, чем за племянником, да и за последним если следила, то только в вопросах, сыт ли он и аккуратно ли одет.

Майлза это полностью устраивало, и он не горел желанием селить в свой дом ещё одну особу женского пола. Как известно, двум женщинам под одной крышей тесно. Несмотря на ректорский разнос, одногруппник так и ходил холостым, тем не менее используя своё обаяние магией массового поражения. Вон, даже Уэбстер питала к нему явную склонность. Он ей тоже улыбался при каждом удобном случае, но даже на свидания ни разу не рискнул пригласить. Ещё бы, на Уэбстер точно придётся жениться в случае чего. Неподходящая она кандидатура для занесения в список побед, с точки зрения Майлза. А вот я – напротив, за меня никто не вступится. Разве что ректор? Но его мнение в вопросе устройства личной жизни одногруппника точно не интересует. Впрочем, Майлз меня никогда не привлекал.

– Пожелания студентов мы тоже стараемся учитывать, – улыбнулся ей Дорси.

– А как же последние требования по формированию групп? – внезапно спросил Майлз. – Где должны быть и иноры, и инориты?

Вряд ли он так уж желал оказаться в одной группе с Уэбстер, но заручиться её лояльностью – вполне. Вон как она ему поощрительно улыбнулась. Дальше флирта у этих двоих дело не заходило, но если бы зашло, я бы затруднилась ответить, чьё сердце разобьётся первым, поскольку у обоих роль сердец исполняли куски гранита.

– Мы долго совещались с инором Мёрфи и пришли к выводу, что нынешний состав будет оптимальным, – благожелательно ответил куратор. – В этом наборе слишком мало инорит, и они чувствовали бы себя некомфортно, вздумай мы их рассредоточить по разным группам.

– Совершенно напрасно вы так решили, инор Дорси, – показывая глубокую удручённость, заметил Майлз. – Уверен, в нашей группе все иноры создали бы самые комфортные условия для наших одногруппниц, прими вы решение перераспределить их по пятёркам.

– Увы, проверить это уже не получится. На этом обсуждение заканчиваем. – По аудитории словно ветер пронёсся, а это говорило о том, что Дорси начинает злиться. Когда он разозлится окончательно, виновник повиснет до конца беседы под потолком, и хорошо ещё, если вверх головой. – Итак, дорогие мои, с завтрашнего дня у вас начинаются практические занятия по алхимии, поэтому разрешите мне напомнить вам основные правила техники безопасности.

Сам он уже давно алхимией не занимался, правила техники безопасности у него наверняка выветрились из головы, иначе он бы не стал их зачитывать, почти не отрывая взгляд от листка. Но он в своём праве: чтобы потом ткнуть в незнание правил, нужно быть уверенным, что правила мы выслушали, в чём расписались. Алхимией мне приходилось заниматься дома, ничего нового я услышать не могла, поэтому хоть краем уха и прислушивалась к монотонному кураторскому бубнёжу, но в основном размышляла о рассказе Долли. Неужели папа в самом деле пошёл на такой шаг? Переживала я больше не потому, что пришёл унизительный отказ, а потому, что само папино письмо родственникам означало: он боится оставить меня без поддержки в ближайшее время. Жаловаться на здоровье он в последнее время перестал, но это не делало его здоровее.

– Реактивы брать только шпателем, пинцетом или ложечкой. – Дорси поднял голову от бумаги и угрожающе сказал: – Ни в коем случае не руками! Надеюсь, это всем понятно?

– Левитацией можно? – спросил Майлз, вызвав смешки в аудитории.

– При вашем уровне левитации, разумеется, нет, – отбрил Дорси. – Вы и сами пострадаете и соседей обсыплете.

Смех прозвучал куда громче и выразительней. Майлза любили не слишком, поскольку студенты – не студентки, любоваться часами одногруппником не будут. Более того, уже то, что им любовались одногруппницы, в глазах большинства одногруппников делало Майлза субъектом малосимпатичным.