Яблоко Монте-Кристо

– Очень многие родители совершают ошибки: считают восьмилетнего ребенка крошкой, неспособной сопоставлять факты и делать выводы. Зоя не исключение. Вяземская очень боялась, что до Игоря дойдет правда о его рождении, и держала язык за зубами. Но Веру мать считала маленькой и, видя, что девочка играет в своей комнате, спокойно обсуждала с Любой многие проблемы, рассказывала Работкиной и об Иване Николаевиче, и о своих страхах, да много о чем болтали лучшие подруги. Кстати, к чести Любы, надо отметить: несмотря на патологическую болтливость, она не выдавала тайн Зои, потому что считала Вяземскую самым близким человеком. Лишь к старости, оказавшись в санатории, она обиделась на Зою, та не приезжала к Работкиной, не навещала ее, и тогда она развязала язык, принялась сообщать всем детали биографии Вяземской. Только народ там избегал слишком общительную даму, а обслуживающий персонал считал Любу местной сумасшедшей, пропускал ее откровения мимо ушей. Поэтому, кстати, Люба так упоенно общалась с тобой, на твоем лице был написан неподдельный интерес к ее рассказу.

Но, повторю, много лет назад, когда закладывался фундамент сегодняшней беды, Зоя и Люба не считали нужным стесняться Веры, она же малышка, играет в свои куклы, даже если чего и услышит, не поймет!

Женщины фатально ошибались. Не по годам развитая, любящая подслушивать чужие разговоры, обостренно мнительная, умная Вера живо разобралась в ситуации и поделилась знаниями с Ларисой. Вера любила маму, ревновала ее к Игорю, считала себя несправедливо обиженной, в общем, об этом мы уже говорили.

Теперь Лариса умело использовала услышанные от Веры сведения и уничтожила Вяземских. Можно сказать, что Лариса – наследница графа Монте-Кристо.

Нора схватила пачку папирос, смяла ее, отшвырнула и закончила:

– Я привлекла к работе Макса, нашего с тобой приятеля-следователя, собственно говоря, доразматывала клубок уже сообща с официальными структурами. Лариса-Ляля не раскаивается. Ей жаль лишь… Знаешь, о чем она сожалеет?

– О том, что убила столько людей? – наивно предположил я.

– Нет, – сухо ответила Нора, – все повторяет: «Эх, умерла Зоя слишком рано, сразу! Не успела я ей сказать: „Глянь внимательно, падла, запомни, уходя на тот свет, я, Лариса, дочь Зинаиды, отомстила тебе за все! Гори теперь в аду, рядом со своим сыночком!“»

Эпилог

Когда я пишу эти строки, суд над Ларисой-Лялей еще не закончился, но, думаю, учитывая тяжесть содеянного и активное нежелание хоть чуть-чуть раскаяться, дочь завуча ничего хорошее не ждет.

– Я просто восстановила справедливость, – упорно твердит убийца. – Зоя издевалась над нами с мамой и получила по заслугам. Почему не осудили Зою? Из-за нее моя мамочка много лет живым трупом лежит.

Кстати, Зинаида не дожила до суда, она скончалась за пару дней до начала заседания. Хотя, думается, она бы и не сумела понять, что произошло с ее дочерью. Вот Серафима, та дежурит в зале и тихо плачет, когда судья задает подсудимой жесткие вопросы. Бунич явно стыдно и страшно, а Лариса-Ляля не испытывает никаких эмоций, кроме глубокого удовлетворения, и не скрывает радости, бесконечно повторяя:

– Я отомстила!

Нора правильно назвала молодую женщину «наследницей графа Монте-Кристо». А как известно, яблоко недалеко от яблони падает. В суд был вызван и Андрей Вяземский, на него все случившееся произвело тяжелое впечатление, настолько сильное, что владелец развлекательного центра отправился в лабораторию и сдал необходимые анализы. Результат ошеломил мужчину, он на самом деле является отцом своей секретарши Лены, Анна не обманывала любовника.

– Да, – объяснил бизнесмену врач, – вероятность того, что вы станете отцом, ничтожно мала, но она есть, и господь подарил вам дочь.

После этого известия судьба Лены переменилась, теперь она заведует новым клубом отца, и Андрей собирается передать ей весь свой бизнес. Хоть кто-то из участников этой истории обрел счастье.

Теперь о более личных делах. Одеялкин больше мне на жизненном пути не попадался, но слух о невероятных, омолаживающих жучках разнесся по всей Москве. Многие столичные великосветские дамы обзавелись аквариумами, где бодро шныряют мерзопакостные твари. У Коки, например, их двадцать, у Зюки на пять штук больше, Люка обладает дюжиной. Представляете теперь, какие истерики закатывала мне Николетта, у которой имелась всего лишь жалкая пара тараканов? Каждое утро у меня начиналось со звонка маменьки.

– Вава, – хныкала Николетта, – я выгляжу отвратительно! Под глазами мешки, на висках глубокие морщины. Да, приходится сиднем сидеть дома, не показываться же на люди страшилищем?

Днем маменька не упускает возможности пожаловаться на слабеющие ноги, а вечером сообщает о синем цвете лица и тусклых волосах.

Масло в огонь регулярно подливают заклятые подружки. Кока, Мака, Люка, Зюка и иже с ними, заглядывая к Николетте, фальшиво-сочувственно вздыхают:

– Ах, Нико! На тебя больно смотреть. Ну отчего не купишь себе побольше молодильных жуков?