Яблоневый шепот (СИ)

                   Помимо прочего, будучи подростком, Городовая узнала, что ее мать неизлечимо больна и что отец, любивший ее всем сердцем, положил свою жизнь на борьбу с этой болезнью. Она так и не узнала конкретного диагноза матери, но по различным обрывкам информации, поняла, что это была редкая, малоизученная болезнь психики. Она никогда не забывала о том, что это могло передаться и ей. Окончательно она закрылась от других людей после того, как ей исполнилось двадцать лет. Именно тогда в ее психике появились особенности – она стала видеть сны, предвосхищающие какие-либо события, связанные с ее работой. На момент встречи с Крашниковым она уже научилась жить с этой особенностью и даже немного управлять ею, но всегда была настороже, так как понимала, что рано или поздно могут появиться другие новообразования, с которыми она уже не сможет справиться. Только сейчас Городовая осознала, что это было одной из главных причин, почему она прервала отношения с Крашниковым - ради него самого. Она не хотела поступать с ним так, как мать поступила с отцом, не хотела, чтобы он потратил свою жизнь на борьбу с ее демонами.

                    Тогда, в день расставания, что-либо объяснить Городовая не потрудилась ни Крашникову, ни себе. Ему она тогда наговорила ужасных вещей - что просто остыла к нему, что ничего особенного и не чувствовала... Все, кроме правды. Но на самом деле, ее гнал прочь от него страх. Страх потерять все.

                   Сейчас Городовая плакала, вспоминая обо всем случившемся, жалея себя, жалея его и разрываясь от тоски и одиночества. Она чувствовала все так остро и ярко, словно расставание случилось только вчера. Только все эмоции переживались ею мощнее в триста раз, по количеству дней, во время которых она от них отгораживалась.

                  Городовая не знала, сколько времени продолжалась у нее эта незапланированная истерика, но в какой-то момент она начала успокаиваться и, в конце концов, заснула.

     8

                   Ее разбудил прозвеневший в половине седьмого будильник. За окном рассвело, с пасмурного неба сквозь оконное стекло в комнату проливался серый свет. Она потянулась, подняла тяжелую голову с подушки и почувствовала запах кофе. Память о прошедшей ночи обрушилась на нее ледяным душем. Она вскочила на ноги и рванулась на кухню, чуть не разбив нос о закрытую межкомнатную дверь.

                   Да. Это не сон. На кухне действительно находился Крашников. Он сидел за столом, одной рукой приобнимая кружку, источающую божественный аромат, а другой пролистывая что-то в телефоне. Он поднял глаза на Городовую, и, чуть улыбнувшись краешком губ, тихо произнес:

     - Доброе утро.

                   Прозвучавшая фраза снова всколыхнула в сердце Городовой бурю эмоций и она, не в силах произнести хоть слово в ответ, молча отправилась в ванную комнату.

                   Взглянув на себя в зеркало над раковиной, Городовая увидела распухшие веки и одутловатое лицо, в обрамлении спутанных, свалявшихся волос, и, не удержавшись, прокомментировала свой внешний вид вслух:

     - Прекрасно…

                   Через полчаса, которые Городовая потратила на попытки привести себя в божеский вид с помощью контрастного душа, фена и небольшого количества косметики, она снова вошла в кухню. Крашников все так же сидел за столом, но перед ним, помимо неизвестно в какой раз наполненной кружки с дымящимся кофе, теперь стояло блюдо с ароматными пончиками.

     - Оказалось, что в этом городе имеется неплохая булочная с доставкой, - Крашников ответил на вопросительный взгляд Городовой и сделал приглашающий жест рукой. – Присаживайся, кофе готов.

                    Городовая уселась на стул, расположившись прямо напротив Крашникова. Дмитрий, тем временем, подошел к плите и налил кофе из турки в кружку для Городовой. Оксана запоздало сообразила, почему кофе источал такой невероятный аромат – ни одна кофемашина не приготовит кофе вкуснее и ароматнее, чем человек, любивший этот напиток, в обычной глиняной турке.

                   Крашников поставил перед ней кружку и, усевшись напротив, выжидающе посмотрел на женщину. Ее снова бросило в жар и стало трудно дышать. Ей хотелось обнять его за плечи, прижаться губами к его щетинистой щеке и прошептать как она скучала, как его любит и как сожалеет о том, что наделала. Но вместо этого она сказала:

     - Спасибо. Так значит, ты теперь сотрудник Особого отдела?

                  Она не могла поверить в то, что ее начальник так поступил с ней. Зачем было отправлять сюда к ней Крашникова? Когда и как вообще они смогли провернуть его перевод в Москву за ее спиной?! Хотя, возможно, если бы она была более внимательна, то давно уловила бы в поведении или словах начальника какие-то намеки. Правда была в том, что все это время она не замечала у себя под носом ровным счетом ничего.

     - Так точно, - ответил Крашников на ее вопрос. - Сотрудник. Но прежде чем начать работать самостоятельно, в ближайшие месяцы я должен учиться у тебя всему, чему необходимо. Ты – мой наставник.

     - Ясно. Так решил Владимир Анатольевич?

     - Ты думаешь, кроме него в Особом отделе, кто-то еще может принимать такие решения?

     - Нет. Не думаю.