Яблоневый цвет (СИ)

Утренний туман, невесомой периной укрывший поля и луга в предрассветный час, нехотя уползал за заросли уже успевшего вымахать за месяц борщевика - уползал подальше от суетливой сельской жизни в Поганую Пущу. Уже проснулись жаворонки, робко начавшие свою песнь, а в темном бору стояла неизменная тишь, среди которой, бывало, чудились странные шорохи, вопли и вздохи - не зверь, не птица и не человек. Никто в Погань не ходил ни по ягоды, ни по грибы, охотничьим делом промышлял разве что только дед Беримир, и то - рогатину в руках носил лишь для виду. В годы его за дичью не побегаешь, но старик все равно расставлял силки да капканы на звериных тропах, проверял их каждое утро. Страх леса был чужд последнему старожилу Белокрая. В памяти Беримира сохранились те времена, когда на месте яблочной деревушки было топкое болото, и бродил по нему, путников заблудившихся поедая, смрадный зверь...

Поправив заплечный мешок, старый охотник повернулся к Поганой Пуще и поклонился в пояс.

- Благодарствую.

В руках он нес трех зайцев, попавших в капканы. Одного оставит себе, двух обменяет на муку да яйца или еще на что. Голодному не быть - и на том спасибо.

Тропы безопасные от Белокрая к лесу знали только двое - дед Беримир и Радмила. Все дорожки, что вели прочь от селений - в лес ли, к пруду ли, - шли мимо хижины ворожеи. Знали люди, что без ведома Радмилы никому за границу было не пройти, да и не ходил никто - уж больно много всякой нечисти водилось кругом, и только колдовство да заговоры спасали крестьян от напастей. Без магии ни одна беда не обходилась, отчего ворожею и сторонились, внемля пересудам, а все ж за советом к ней ходили.

Вьется тропинка меж кустов дикой вишни, ведет старика к одинокой избе у березовой рощи. Золотом блестят белые стволы в рассветных лучах.

Из дома вышел большой белый кот - первым почувствовал приближение гостя. Собиравшая неподалеку полевые цветы Радмила обернулась на мяуканье.

- Зори ясной, Радмилушка, - улыбнулся дед Беримир. - Сытной трапезы хозяину дома, - кивнул он коту, на что Баюн благодушно прищурился.

- И тебе здоровья, дедушка. Смотрю, Хозяин Леса нынче благосклонен.

Залюбовался старик девицей, пока та к нему навстречу шла с букетом. Прежняя ведунья, что все старкой величали, никогда как простой человек ни одну травинку бы зазря не сорвала - только все с позволения Хозяина, самого Лешего. К смерти своей старуха совсем нелюдимой стала, вот-вот бы в ягу обернулась или в жальницу, что детей по ночам крадет, в ученицы никого себе не брала, пока не появилась у ведуньи в избе молчаливая девчоночка. Откуда взялась - до сих пор в Белокрае никто не знает. Слухи ходили, будто Радмила родом из чуди; кто-то судачит, что Леший ей отец приемный - все блажат на кровь нечистую. А по девице и не скажешь - краса-яблонька. Вот только не улыбается совсем.

- Это да, уж скоро бока отъем!

Девица оглядела старика пристально, склонила чуть голову набок:

- Как твоя нога, дедушка?

- Да ничего, не обижает. Давеча ветрило сильный был, так хворь мимо прошла - помогает твоя мазь.

Радмила вздохнула, недовольно покачала головой.

- Дед Беримир, чай не первый день говорим с тобой. Зачем же ты мне врешь?

Смутился добрый старичок, глаза в сторону отвел. Не проведешь знахарку, опытом умудренную.

- Да ведь это... Не серчай, Радмилушка.

- Давно мазь закончилась? Завтра утром еще принесу, а сейчас - пока так.

Ворожея подула на лоб деду, что-то шепнула неразборчиво.

- Приходи заранее, не терпи боль.

Блеснули слезинки в стариковских морщинках, бежавших от уголков глаз. Никто так не заботился об одиноком Беримире в Белокрае, как Радмила. А ведь у нее вся деревня под крылышком, все равно не уследить за всеми - кто-нибудь да попадет впросак.

Вдруг замерла ворожея, будто услышала что-то. Баюн тоже почуял неладное - повернулся к деревне, изогнул спину дугой, ощетинился.

- Что такое?

- Грядет что-то, дедушка. Близко уже...

Лес, до сей поры тихий и безмятежный, будоражила одна из самых суматошных людских забав. Олень могучий, преследуемый всадниками свистящими и орущими что есть мочи, бежал сквозь бурелом, раздирая грудь и ноги в кровь. Силы лесного князя были на исходе - охота не отставала от него, выгнав из горной чащи. Среди охотников было не различить, кто из рода знатного, а кто - простолюдин. Азарт захватил людей, позабывших об отдыхе и голоде. Облава началась еще затемно. На зверя вывел следопыт, который был в привилегиях у самого графа, возглавлявшего ватагу. Места эти пограничные мужичок знал хорошо. Скрепя сердце он на охоту сюда вел. Ведь еще прадед наказывал в эти места не соваться, да что поделать - господин семь шкур содрать может, от страха все полузабытые наказы в конец забудешь.

Сам следопыт в охоте не участвовал - всегда выслеживал зверя один, коли охотился, да и больше по душе ему была мелкая дичь, которую быстро освежевать можно. Пока погоня петляла по редеющей осиновой роще, мужичок дремал в седле, отпустив повод и дав волю уставшей кобыле плестись куда глаза глядят.