Яблони на Марсе

«Ах, как это антинаучно!» — злорадно думал тогда Стравински, попивая холодный чай со льдом. Все перечисленные выкладки он не только знал, но и предъявлял в научной работе о пилотируемой космонавтике. Труд носил характер социологического исследования — как ограниченность сред и необходимых для жизни ресурсов влияет на структуру космической цивилизации. Выводы делались неутешительные: жесткая борьба за власть, уход от норм морали и собственности, упрощение религиозных и абстрактных культурных составляющих до примитивного уровня.

Проще говоря: человек — существо исключительно земное.

Собственно, именно из-за этой работы ему и предложили вступить в «комитет по встрече инопланетян».

И, здравствуйте, кто-то на Марсе антинаучно одичал. И грабил водяные караваны, идущие от полюса к экваториальной зоне. Хотелось сказать: «А я предупреждал!»

Согласие Боба на участие в экспедиции было получено после того, как антрополог узнал от Джонсона, кто именно одичал.

Советский Союз — удивительная держава. Просуществовав чуть менее семидесяти лет, она не только изменила мировую цивилизацию и заставляла удивляться многих, но и удивляет до сих пор. Социологов, к примеру.

Страна возникла на обломках патриархальной империи, разбитой разностью потенциалов мировоззрений. Но, несмотря на многовековую патриархальность, неожиданно возобладала коммунистическая идея, которая поставила молодое государство в антагонистическую позицию к остальным развитым странам и империям.

Любую другую социальную общность заклевали бы, но…

Противостояние продолжалось весь период существования Союза, а пропагандируемая им идея нового порядка не только не сгинула — расширилась на другие страны.

Так же стремительно, как страна Советов возникла, она исчезла. Без опустошительных гражданских войн, без раскола на удельные княжества — лишь входившие в ее состав республики стали автономными.

Противники радовались победе недолго: оказалось, что накопленный потенциал противодействия стал работать против них. Началась череда экономических кризисов. Попытки же окончательно разделаться с самым большим по территории государством на Земле ни к чему не привели. Социологические институты, уже давно собаку съевшие на идеологических войнах, только руками разводили — было нечто объединяющее у народов, проживающих в новой Российской Федерации.

«Учи русский язык, — говорил Бобу отец, еще помнящий дедов дом в пригороде Варшавы. — Поймешь образ мыслей этого народа. А он — парадоксален. Язык отражает смешанность в русском сознании культур Европы и Азии: есть в нем и санскрит, и тюркские корни, германские, латинские, греческие. Разнородное смысловое богатство речи определяет образ мыслей. Там, где правильно мыслящий тот же грек видит один выход из проблемы, русский находит пять или шесть лазеек. В синонимах все дело, в их количестве на каждое определение!»

Чем больше младший Стравински изучал русскую культуру, тем больше он убеждался в правоте отца. В России, неважно какого строя, шамкающий сгнившими зубами подвыпивший дворник мог рассуждать с копающимся в двигателе машины орнитологом о роли мировой литературы, а министр культуры считал за честь отплясывать гопак на дне рождения шестилетней дочери в банкетном зале Пушкинского музея. И примеры эти — в пределах нормы, не курьеза.

«Дикари!» — скажет любой цивилизованно мыслящий человек.

«Взгляните на то, что творят эти дикари», — ответит ему Стравински.

Русские никогда не могли стоять у конвейера — им становилось скучно. Они, даже косоглазые, не совсем азиаты. Если нужда работать и заставляла, то по трезвости рабочие выдвигали рацпредложения, «как енту хрень с полподвыверта обточить».

Но если дело касалось чего-то уникального и штучного, здесь с «дикарей» стоило брать пример, хотя следовало учитывать, что даже голубоглазые — они не совсем европейцы. «Что русскому хорошо, то немцу — смерть». И пример, обходясь без лишней рекламы, брали, поскольку в деле освоения космоса «советы» весьма преуспели.

Начало было положено соперничеством двух инженерных гениев, Королева и фон Брауна: каждый из них мечтал попасть на Марс. История космической гонки совпала с холодной войной. Американцы, постоянно проигрывая в сроках, поднапряглись и высадили человека на Луну. Победа оказалась пиррова — русские раньше конкурентов поняли, что делать на спутнике нечего. Американцы, наивно полагая, что и здесь они в фаворе, стали налаживать производство систем многоразового использования. Русские лишь усмехались — умыкнув еще на старте проекта у противников лекала, они посчитали, что космопланы просто не оправдывают себя: для их дорогого использования нет цели. Хотя все же один свой подобный корабль запустили — всего лишь для того, чтобы испытать отдельные узлы с компонентами да компьютер, автономно управляющий полетом. IBM-совместимое человечество предпочло не заметить наличия цифровых супертехнологий у «дикарей».

А зря — русские о Марсе не забывали.