Яблоня

— Погодите-ка, — вмешался Драко, — вы списываете его со счетов? Но ведь магия вам в новинку, а я заглядывал внутрь — в Гарри — и она борется, как сумасшедшая! Не нужно ее усыплять!

— Даже если ему больно? — высокомерно поинтересовался Эрик Хаммонд.

— Он привык к боли, — тихо сказал Рон. Присутствующие обернулись к нему. — А разве нет? Все эти видения, его шрам, всяческие Cruciatus и тому подобное… Если есть шанс, что он выживет…

— Мне очень жаль, — перебил Хаммонд. — У меня богатый опыт в такого рода случаях, к сожалению, — он перевел взгляд на Драко. — Вы едва закончили учебу, молодой человек. Кроме того, насколько я понимаю, этой болезни в вашем мире нет. Не взыщите с вестника дурных новостей, но было бы обманом притворяться, что дела обстоят иначе. Мой опыт подсказывает, что Гарри остался день, от силы — два. Примите мои соболезнования.

Тишина опустилась на комнату — тяжелая, давящая. Северус, не отрываясь, изучал жидкость на дне своего стакана, но вздрогнул, когда Драко проговорил:

— Мне тоже жаль. Я уважаю вашу квалификацию и учитываю собственное невежество, но я вам не верю. Магия Гарри борется. Там, внутри него, идет настоящее сражение, — юноша махнул рукой в сторону спальни.

— Не сомневаюсь, — подтвердил Хаммонд. — Люди немагического происхождения тоже без боя не сдаются. Организм цепляется за жизнь так долго, как только может. Но это не значит, что выжить удается каждому.

Драко поднялся, запустив ладонь в волосы. Шрам на его щеке ярко алел среди белой кожи.

— Берт, — обратился он к своему наставнику, — вы же сами видели! Ваш диагноз сейчас ценнее всего! Не обижайтесь, Натан, доктор Хаммонд, — слизеринец кивнул врачам, — но теперь, когда к Гарри вернулась магия, все изменилось.

Энтвисл выпрямился, сжимая стакан.

— Конечно, с возрастом, когда ты многое повидал, набранный опыт растет и помогает в принятии решений, — целитель приподнял стакан, отдавая честь Эрику Хаммонду, чтобы сгладить нелестные слова ученика. — Но вынужден признать, что здесь наличествуют два важных обстоятельства, с которыми я не знаком. Во-первых, сам недуг. Маги ему не подвержены. Разумеется, я вижу его разрушительную силу и нанесенные повреждения. Одних их достаточно, чтобы согласиться с Эриком.

Волшебники заметно сникли. Драко отвернулся, пряча дрожащие руки в карманы.

— Но вы ведь не основываетесь исключительно на этом, не так ли? — уточнила Гермиона. — Что еще вас смущает, сэр?

Энтвисл улыбнулся ей.

— Я еще никогда в жизни не встречал столь огромного количества магии в одном человеке.

— И что же? — спросила Гермиона.

— Не знаю, — признал Энтвисл. — Генотип волшебников защищает от некоторых болезней и ускоряет излечение других. Тем не менее, самозаживление — необыкновенно редкая способность. Не будь она таковой, нам не понадобились бы медимаги и целители.

— Значит, это возможно — то, что Гарри выздоровеет сам? — оживился Рон.

— Да, но маловероятно, — тихо отозвался Энтвисл. — Очень маловероятно. Прежде мистер Поттер не подавал признаков к такой способности, несмотря на полную магическую силу и немалые, если судить по его медицинской истории, физические страдания.

Откинувшись на спинку стула, Северус подумал о том, что Гарри почти умер, когда брошенное зельеваром проклятие распороло кишечник юноши, и мучился почти неделю, прежде чем решиться попросить помощи у магглов.

Последняя надежда на этот счет угасла.

Гарри пережил ночь. Северусу, при его невероятной замкнутости, странно было лежать, сжимая юношу в объятиях, пока в спальню безостановочно заходили люди, но оставлять покои в утеху гордости зельевар не собирался. К его удивлению, положение оказалось вовсе не таким уж постыдным. Врачи тихо заглядывали в комнату, считывали показания датчиков, спрашивали мнения Северуса и уходили.

День тянулся медленно. Драко регулярно проверял Гарри, люди забредали и снова исчезали, что-то ели, о чем-то разговаривали. Реальность словно застыла, прекратив бег.

Всю следующую ночь Северус успокаивал себя, говоря, что хуже, чем предыдущей ночью, Гарри не стало.

Часа в три утра дрему алхимика прервал стук в наружную дверь; следом раздались торопливые шаги. Машинально потянувшись за палочкой, Снейп узнал голоса Драко и Гермионы. Разумеется, тут же объявился и Невилл, и все трое проскользнули в спальню. Северус приподнялся, стараясь не побеспокоить Гарри.

— Простите, что разбудили, профессор, но у меня появилась идея, — прошептала Гермиона.

То, что Снейп лишь с любопытством сказал: "Да, мисс Грейнджер?", не упомянув ни позднего часа, ни вторжения в личное пространство, как нельзя лучше демонстрировало истинную степень его отчаяния.

Впрочем, зельевар действительно не ожидал, что Гермиона усядется на его постель, прежде чем пуститься в объяснения.