Ячейка 402

Прошло несколько похожих друг на друга дней, и ещё один день, и наступил вечер. Лиля и Анна оставили пустые чашки и крошки на кухне, допив чай. Бронзовая посуда и кухонная мебель тускло ловили свет уличных фонарей. Белые стены едва не светились. Давно стемнело, время сумерек минуло. Лиля ушла спать в свою красивую спальню. Анна постелила на диване. Из спальни не доносилось ни звука, и ей казалось, что она одна здесь. Ей нравилось быть почти одной, почти хозяйкой, быстро засыпать не хотелось. Прочитанного Шопенгауэра сначала заменила тонкая красивая книга в синей обложке, но в ней были одни стихи – слишком понятные, все о море. Эта книга тревожила, вместо того чтобы успокаивать, и Анна быстро отложила её и взяла некого Хайдеггера, мирно бессвязного. Прочла несколько случайных страниц, не пытаясь понять. Между обложкой и первым белым листом лежала сложенная вчетверо записка. «Вечером, в сумерках…»Это писала она. Разве оставляла не в первой книге? Перечитала. Потом опять читала из книги. Может, оттого, что всё это не касалось её ни в малой мере, было невообразимо далеко и непонятно, книга казалась такой прекрасной и баюкающей. Ей дела не было до того, кто был этот человек. Когда часы били полночь, отвлеклась, как всегда, хотя за последние дни привыкла к ночным танцам. Растревоженный движениями карликов воздух шевелил стебли растений в рваном ритме. Тени карликов оживляли австралийский рассвет на стене.

После окончания танца захлопнула книгу, и листок с записями положила на твёрдый переплёт, чистой стороной вверх. Ручка валялась под диваном с позавчерашнего дня.

«Я веду себя так, будто я дома. Беру без спросу её вещи, надеваю одежду – похоже, она ничего не имеет против. Сколько дней прошло? Неделя? Больше? Она постоянно рассказывает что-то интересное – то кино, то книжку, то из своей жизни. Они с мужем много путешествовали – просто супер. Даже в Мексике были. Так говорит, что мне кажется, что это был счастливый, нормальный брак. Чего они разбежались? Она даже фотографию не убрала в спальне, я случайно заметила, в рамке: стоят в обнимку, явно где-то за границей. Красивый молодой человек. Оба красивые.

А вчера она мне заявила: „Помнишь, как ты говорила, что думала, когда ехала к возлюбленному Сергею (ей так нравится говорить, чтобы на нервы действовать, но уже не действует), что домой не вернёшься: или у него останешься, или… и т. д.“. Я сказала, что помню. Тогда она сказала, что я, наверно, и не вернусь домой. Меня это возмутило. Хотя я понимаю, что с работы меня должны уже за прогулы уволить, и хозяюшка моя, наверно, вещи под дверь выставила. Но всё равно. Тогда я подумала – а может, Лиля лесбиянка? Так я её и спросила, тайно надеясь, что она рассердится и выгонит меня. Но она не обиделась, засмеялась и сказала, что выселить возлюбленного Сергея из моего сердца не претендует. Потом спросила, может ли считать меня лучшей подругой. Я сказала, что пока ещё не знаю. Да, своеобразный способ приобретать друзей.

Но сейчас, наверно, уже может. Я очень привязалась к ней.