Ячейка 402

Он толкнул небольшую калиточку сбоку, и Анна попала к книгам. Несмотря на предостережение, она надолго останавливалась возле особенно ярких корешков, не торопилась. Ряды книг уводили, и вот уже далеко позади остались и библиотекарь, и неизвестно откуда взявшиеся резкие голоса. Привлекали вычурные названия, интересные имена, картинки на обложках. Вытягивала то один, то другой томик и ставила на место, как ребёнок, которому разрешили выбрать лишь одно лакомство. Дойдя до конца ряда, упёрлась в окно. Значит, библиотека занимает угол здания. Стекло не мыто. Внизу, возле бетонной плиты, под голым деревом, копошатся маленькие плохо одетые дети. Занырнули за плиту. Откуда дети? Или показалось.

Развернулась, пошла по другому ряду, прислушиваясь к разгорающейся в сердце жадности. Заглавия разворачивались в голове готовыми сюжетами. О каждой книге думала, что ещё вернётся к ней. Заносило в стороны от восторга.

…Читающие сидели за столами. Вопреки словам Володи и Порфиры, их было совсем немного. Никто не обратил внимания та то, как она вышла с запретной территории. Володя поддерживал голову руками.

– Слушай, Вов. У меня к тебе ещё одна просьба.

– Что? – спросил, не подняв лица, так оглушительно после её неслышных слов.

– Я хочу взять книгу к себе. Только на пару дней, естественно.

– Невозможно.

– Мне надо. Мне очень-очень надо!

– Всем надо.

– Слушай, если какая-то проверка… Я верну по первому слову, ты же знаешь, где меня найти. Или… или в крайнем случае скажи, что я украла её.

– Какая проверка… Кому мы нужны… Но если найдут у тебя, представляешь, что будет?

– Скажешь – не знал, не ведал. Пожалуйста!

Вздохнул.

– Ладно. Только так: сейчас выйдешь, чтобы никто не видел. Ты хоть взяла что?

Протянула ему книгу в синей обложке без букв. Внутри были стихи, и ей казалось, что именно такие она видела в квартире у Лили, хотя имя автора исчезло вместе с настоящей обложкой. Они должны были быть о море.

– Ага… Из отреставрированных.

А в спальне её, оказывается, обыскались. Её очередь мыть полы.

– Как не знаешь, на график ты не смотрела или как?

– График? Мне никто не говорил.

– Нет, рехнулась! Своих глаз нет? Говорить ей, видите ли, должны!

Пожала плечами, потому что кроме «не знала» ответить было нечего.

– Ладно, успеешь ещё до отбоя. Давай-давай, тряпку в зубы…

Анне еле удалось улизнуть на секунду, чтобы закинуть книгу в 402, быстро всунуть под подушку. В диком темпе: побежала в каморку, где ведро, тряпки, моющие средства; набрала воды, сдула пену. Мыла. Над головой витали, вращались: слова, смешки, кашель и, самое противное, мелькали ноги – а как же, люди живут, общаются, ходят. А она, дура, и не обращала внимания на эту синюю таблицу на стене, а это, выходит, график. Капли оседали на рубашке и штанах, особенно на коленях, а живот был мокрым от пота. Мечтала сходить в душ.

– Шо, трудишься?

– Угу.

Анна успела закончить уборку до отбоя, но душ уже закрыли. На следующий день на стене вывесили поощрение ей за качественную уборку. С трудом могла поверить в такой пионерский маразм. Рассказала Каролине, хотела рассмешить. Каролина не смеялась, не поняла, что смешного.

12

«Удалось достать ручку и пару листиков! Добрый Володя, он прям добрый бог для меня. Я зашла к нему выяснить, всё ли о’кей с книгой, мы разболтались, и я случайно взяла со стойки ручку и стала что-то малевать на библиотечной карточке, а когда заметила, сама испугалась. Но он сказал, что ничего страшного, и сказал, если я хочу, он может дать мне сколько угодно пустых библиотечных карточек и ручек. Вообще он классный, хотя поначалу казался мне неприятным. У него лицо наряжённое. У нас с ним взаимная симпатия на почве Каро, с ней я тоже дружу. Зачем я это пишу? Слышала, психологи советуют писать, чтобы мозги не съехали. По мне, правда, незаметно, что помогает (карлик). Но, если я сейчас не запишу, я рехнусь. Такой идиотизм. Совершенно невероятный идиотизм, будто меня кто-то подставил, кто-то невидимый сидит, смотрит и смеётся. Нет, это всё Каролина.