Яд

Что касается мужа, то и этот вопрос не мог повлиять на ее поведение. Муж никогда не ревновал ее и с первых дней женитьбы проявлял исключительную любезность ко всем молодым людям, которых сколько-нибудь привлекала красивая внешность его супруги. И даже как-то однажды фру Венке показалось, что Карстен Левдал слишком уж далеко зашел в этой своей либеральности. Но в дальнейшем она всякий раз признавала, что его благоразумное поведение все же достигает своей цели и, главное, сглаживает то, что в супружеской жизни могло бы стать неприемлемым.

Впрочем, фру Венке еще никогда и никем всерьез не увлекалась — быть может, именно потому, что ее жизнь текла так спокойно и свободно. И это несмотря на то, что уже сразу после замужества фру Венке заметила, как мало она и Левдал подходят друг к другу. Во всех делах муж был до смешного осторожен и раздражительно корректен. И эта его особенность казалась ей трусостью и неуверенностью. Но вместе с тем что-то изящное и тонкое имелось в его характере, и это отчасти подкупало Венке. Да, конечно, муж ей не очень нравился, и она не слишком высоко ценила его, но она и не отвернулась от него окончательно, и поэтому не ощущала полного одиночества и пустоты.

В довершение всего она, несомненно, уже постарела. Ведь у нее полувзрослый сын и огромный жизненный опыт! К чему же теперь терзать себя угрызениями совести, если порой она находит удовольствие в обществе молодого человека? Было бы, пожалуй, даже комично, если бы она вообразила себя какой-то опасной или обольстительной женщиной.

Итак, она не обращала внимания на сплетни, — а сплетен о ней ходило по городу немало. Ей нравился этот красивый, образованный и свободомыслящий человек, и ей было приятно, что он ежедневно посещает ее и с восхищением слушает все то, что ее муж иронически называет «экзальтированными идеями».

Но эти ежедневные беседы с Мордтманом, несомненно, влияли на ее отношение к сыну, хотя она и не замечала этого. Она теперь все меньше и меньше следила за Абрахамом. Впрочем, значительную роль играли тут и перемены, происшедшие в подрастающем мальчике. Он сам не стремился к ней, как это было прежде, он больше не задавал ей сотни вопросов и не требовал, чтобы она дурачилась с ним или играла с ним в шашки. А кроме того, она так и не преодолела какого-то чувства неуверенности по отношению к Абрахаму, — и это делало ее обращение с ним менее свободным и непосредственным.

Во время похорон маленького Мариуса фру Готтвалл выразила желание, чтобы Абрахам шел сразу же за гробом, рядом со священником. По мнению госпожи Готтвалл, это было бы вполне естественным, поскольку у ее сына не имелось родственников, а Абрахам считался его лучшим другом.

Ректор, однако, воспротивился этому. Он считал, что Абрахам Левдал должен быть вполне доволен тем, что ему разрешают следовать в общей толпе школьников.

Такой конфликт с ректором еще более усилил пересуды — и в школе и в городе — об Абрахаме. Считалось, что с ним произошла какая-то темная история.

Профессора радовало, что его воспитательный метод принес сыну столь значительную пользу, и теперь все дело сводилось к тому, чтобы его прощение не произошло ранее срока. Профессор уже испытывал сострадание к бедному мальчику, который был так одинок и привлекал к себе всеобщее недружелюбное внимание, и принуждал себя не слишком торопиться в этом вопросе. Приветливые слова и короткие улыбки — это уже было началом полного прощения.

Эти первые улыбки отца подействовали на Абрахама, как живительный дождь на пересохшую землю. Теперь исстрадавшемуся мальчику казалось непонятным, как это он мог причинить такое горе своему добрейшему и справедливому отцу. Теперь во всех мелочах жизни Абрахам старался заслужить отцовское благоволение. Он был услужлив и внимателен за столом, а по вечерам подавал отцу его домашние туфли. Что касается близких экзаменов, то Абрахам готовился к ним более усердно, чем когда-либо прежде.

Обычно фру Венке присутствовала на торжественном празднике после экзаменов. Еще тогда, когда Абрахам был в самых младших классах, для нее было удовольствием сидеть в рядах и терпеливо ждать, когда его назовут. Мальчик подходил к кафедре и, получив свой табель, отвешивал поклон. В этом его поклоне фру Венке всегда принимала некоторое участие — она тоже кивала головой, как бы благодаря школьное начальство.

Но в этом году вся предстоящая праздничная процедура ей показалась отвратительной. И она решила остаться дома, когда увидела, что ее муж, собираясь на это торжество, надевает белый галстук, чтобы подчеркнуть этим свое высокое положение эфора, — прежде ей казалось, что он отправляется на праздник из-за любви к ее маленькому Абрахаму.