Яд древней богини

Дождь перестал. Дороги развезло, и сыщику приходилось ехать очень осторожно, чтобы не застрять в жидкой грязи. У дома Нароковых росла огромная старая ель, ее ветви ложились прямо на крышу. С деревьев капало. По узкой тропинке, вымощенной обломками кирпичей, «корреспонденты» прошли к крыльцу.

На стук обшарпанная дверь резко отворилась, неприветливая седая женщина пригласила их в кухню с давно не беленным закопченным потолком.

- В комнатах не убрано, - угрюмо сообщила она. Как будто кухня блистала чистотой!

- Вы Нарокова? - спросила Ева. - Мы интересуемся историей вашей семьи. Хотим написать очерк.

Женщина подняла на нее выпуклые водянистые глаза с тяжелыми веками.

- С какой радости? Да и о ком писать-то? Умерли все, я одна осталась.

- У вас был брат?

- Ну, был… Виталием звали. Тоже умер, еще в молодости.

- А что с ним случилось? - не отставала Ева.

- Какая разница? - вздохнула Нарокова, и ее большая рыхлая грудь всколыхнулась. - Болел.

- Он был женат?

- Послушайте, - с угрожающими нотками в голосе произнесла хозяйка. - Какое вам дело до моего покойного брата?

- Вы не волнуйтесь, - пришел Еве на помощь сыщик. - Мы собираем данные о старожилах Березина. Хотите, мы вас сфотографируем?

- Вот еще! - растерялась женщина. Ее неповоротливый ум зашел в тупик, а гостям только этого и надо было. - Какой я старожил? Мне только шестьдесят два исполнилось. А брат мой не успел жениться. Я же объясняю - умер он. Невеста у него была… одна, потом другая. Несчастливые мы, Нароковы. От меня муж давно ушел, детей нет; про брата и говорить нечего. Собирались свадьбу играть, а пришлось устраивать похороны.

- Невеста вашего брата жива?

Хозяйка неуютного дома разговорилась и уже не реагировала на вопросы так агрессивно.

- Которая из них? Первая или вторая?

- Обе.

- Первую Катькой звали, она медсестрой в больнице работала. Когда они с Виталием рассорились… вернее, он ее на другую променял, Катерина уехала. На злое дело решилась, чтобы жениха себе вернуть! - водянистые глаза Нароковой налились кровью. Видать, обида до сих пор не прошла. - Больше я про нее ничего не знаю.

- А почему ваш брат бросил Катю? - спросила Ева.

- В другую влюбился. Сердцу не прикажешь! Нешто за это смерть полагается? Мужья, и те от законных жен уходют.

Смирнов, подыгрывая Нароковой, спросил:

- Вторая-то небось красивая была, раз чужого жениха увела?

- Лариска? Обыкновенная баба. Что в ней Виталий нашел? Она его недолго оплакивала, через полгода замуж выскочила за моряка. Тот ее увез во Владивосток. И вся любовь!

- Во Владивосток? - огорчилась Ева. - Вы ничего не путаете?

- Она года два тому назад приезжала, на кладбище ходила… там мы и встретились. Поговорили, поплакали. У нее два сына выросли, в пароходстве работают, внуки уже есть. А в Березине она дом продавала, могилы родителей в порядок приводила, ну и к Виталию зашла… по старой памяти.

Нарокова со слезами на глазах рассказывала о болезни и смерти брата, о том, как Катька-змея бегала к пришлой ведьме, сделала ему «на смерть». И как осталась безнаказанной.

- Разве такое докажешь?

Благодарные слушатели кивали, поддакивали.

От Нароковой Смирнов и Ева вышли в недоумении. Все ниточки оборвались. Ни Лариса из Владивостока, ни сестра Виталия не подходили на роль мстительниц. Предположение, что роковая разлучница - мать Ирины Рудневой, тоже рассыпалось.

- Нам с тобой остается только съездить во Владивосток, и лично убедиться, что Лариса никуда не отлучалась из города в течение последнего года. А потом махнуть в Ставрополье, проверить подробности смерти другой подозреваемой. В общем, будем бороздить и бороздить необъятные просторы нашей великой родины! - в сердцах воскликнул сыщик. - О, я совершенно упустил Волоколамск! Возможно, одна из племянниц покойной Екатерины Максимовны одержима жаждой мести.

- Лариса приезжала в Березин два года назад, - вяло возразила Ева.

- Оставь, дорогая! По-твоему, она звонила мамаше Руднева из Владивостока? Мы отлично понимаем, что промахнулись.

Глава девятнадцатая

Межинов ни у кого не видел таких пепельно-русых, шелковистых волос, как у Карины. Он бы гладил и гладил их - вот и весь смысл его жизни. Смысл… странное слово. Как определить: он есть - или его нет?

- Рудольф?

От одного только звука ее голоса Межинова пронизывал электрический разряд.

- Что?

- Ты правда меня любишь?

Он промолчал. В груди стало горячо, как в жерле вулкана.

- А ты меня? - прошептал он. - Знаю, знаю… можешь не говорить. У тебя есть любовник. Почему вы не поженитесь?

- Он не хочет. И потом, он уже женат. - Карина закашлялась. - Теперь я еще и кашляю. Зачем ему больная женщина?

- Ты не больная! - с жаром возразил Межинов. - Это пройдет.

- Ты тоже женат, Рудольф. И тебе тоже не нужна доходяга.

- Замолчи…

Он закрыл ей рот поцелуем.

- Нет такой любви, как я хочу! - сказала она, отдышавшись. - Невозможно любить так. А по-другому мне не надо. Я бы не смогла жить, как твоя Света.

Он не знал, что сказать. Она и не ждала ответа, разговаривала, будто сама с собой.