Яд и мед

За ужином Валери завела разговор про убийство советского эмиссара, о котором прочла в вечерних газетах, и о неуловимом убийце, принадлежавшем, как предполагали журналисты, к тайной организации русских эмигрантов, объявившей войну большевикам.

Серж поднял голову и с интересом посмотрел на Валери: она была возбуждена.

– Да, – сказал он, – это сделал я. Я убил этих людей.

– И княгиню Арморе-Гессен? И Жаннет Дюпон? И Красную Жизель?

– Красная Жизель?

– Жизель Лалуа-Дебре, бакалейщица с улицы Соль. Она была рыжеволосой и однорукой…

Серж пожал плечами.

– К чему этот разговор, Валери?

– Все эти женщины… – Она запнулась. – Все эти женщины были… они все были с изъянами… – Помолчала. – Как я. – Каждое слово давалось ей с трудом. – Княгиня Арморе-Гессен была горбуньей, а Жаннет Дюпон родилась без ног… без обеих ног… и ты рисовал их… и горбунью, и безногую, и рыжеволосую Жизель… их родственники – все как один – и словом не обмолвились полиции об этих рисунках… ты прекрасный рисовальщик, Серж, ты видишь женщину такой, какова она есть, и при этом какой-то… какой-то другой, настоящей…

Серж молчал, не сводя с нее взгляда.

Валери прерывисто вздохнула.

– Это все Поль… я ни о чем не просила его, но отец взял с него слово, что он будет заботиться обо мне… это так… так неприятно, Серж!

– Старая полицейская ищейка Поль. – Серж закурил папиросу. – Преданный Поль, славный старик…

– Серж, умоляю…

– Бодлер в «Цветах зла» раз и навсегда рассчитался с Дон Жуаном, – проговорил Серж. – Он отправил его в ад – помнишь? В доспехах каменных стоял с ним некто рядом; но, опершись на меч, безмолвствовал герой и, никого вокруг не удостоив взглядом, смотрел, как темный след терялся за кормой… Ничего другого ему и не оставалось: герой давно перестал быть героем, превратившись в какого-нибудь мопассановского пошляка-соблазнителя, а женщины – они тоже изменились, они больше не заслуживают тех усилий, которые тратил Дон Жуан на их соблазнение. Женщины не желают быть избранницами, настоящими избранницами, готовыми рискнуть бессмертной душой, как рисковал ею Дон Жуан. Бессмертная душа! Смешно… – Он помолчал. – Ни индивидуальности, ни страха перед лицом смерти, ни готовности сгореть в аду ради минутного наслаждения. Вместо священного ужаса вознесения – оргазм, вместо богоотступничества – учебник гигиены. Плоть больше не священна, а значит, и душа смертна и ничтожна. Впрочем… – погасил папиросу в пепельнице. – Впрочем, это не совсем верно. Остались еще женщины с кровоточащим сердцем… женщины с изъяном, как ты выразилась… Собственно, только они сегодня и имеют право называться настоящими женщинами. Они боятся считать себя женщинами, они презирают себя всей душой, и сама мысль о мужчине вызывает у них ужас… и если мужчина приходит к ним, то он является из мира кровавых мечтаний, мучений и погибели… Только такие женщины и способны оценить падение, только они способны понять, чего на самом деле стоит любовь, какова ее истинная цена… только они считают каждый миг близости последним, а значит, только им ведома красота жизни и цена бессмертия… – Усмехнулся. – Они уродливы, но часто защищают свою девственность, как последние христиане – последнюю церковь на земле, а если сдаются сразу, то победителю приходится платить за это своей свободой… а избавиться от них обычным путем иногда попросту невозможно…

– Тебе нравится убивать, Серж? – шепотом спросила Валери.

– Ну что ты, нет, конечно! Что ж в этом интересного? Другое дело – планировать, готовиться, подкрадываться, овладевать, а потом уходить от погони, скрываться, обманывать и в конце концов оставаться безнаказанным. Тут приходится играть несколько ролей зараз – и охотника, и жертву, и свидетеля, и победителя, и проигравшего… И это действительно интересно, без дураков…

Валери попыталась улыбнуться, но безуспешно.

– Неужели обязательно убивать? Ведь ты всегда можешь просто уйти, а женщина – женщина смирится, что ж…

– Просто уйти… – Серж покачал головой. – Если можно просто уйти, тогда незачем и приходить…

– Серж, но должен же быть выход…

– В этом лабиринте, Валери, выход всегда там же, где и вход. – Он вдруг наклонился к ней с улыбкой – она подалась к нему – и внезапно ударил прямыми сомкнутыми пальцами в горло. – Всегда.

Валери откинулась на спинку стула, пытаясь вздохнуть, но вздохнуть ей никак не удавалось, она подавилась болью, глаза ее вылезли из орбит, потекло из носа, изо рта и по шелковым чулкам, и через мгновение она, вся дрожа, повалилась набок, лягнула ногой стул и замерла.

Убить старика Поля, бывалого полицейского, оказалось легче легкого: Серж застрелил его, когда тот посреди своей спальни возился с панталонами кухарки, стоявшей к нему спиной. А вот мадам де ла Винь успела запереться в туалете, и Сержу пришлось рубить дверь топором, а потом снова, второй раз за вечер, принимать ванну и переодеваться.

В полночь он выпил рюмку коньяку, сложил деньги и драгоценности в два стареньких саквояжа, заправил топливом «Роллс-Ройс» покойного барона д’Арраса, которым пользовались только по большим праздникам, и через несколько минут уже мчался по шоссе на юг, чтобы выпить кофе в Лионе, позавтракать, может быть, в Валансе, а пообедать в Монако.