Яд иллюзий

 Я неистово сжала стакан в руке, так сильно, что он едва не треснул. Холод снова пронзил сердце, как лезвие безжалостного ножа.

 Как же я могла так просто поддаться!

 Почему, ну почему не смогла увидеть, что человек всего лишь играет очередную роль! Ведь тысячи раз, затаив дыхание, следила за игрой актеров! И где находилось в тот злосчастный момент мое треклятое внутреннее чутье?

 Зато сама…

 Как прав был Егор – я открытая книга!

 И вот плачу за это свою горькую цену…

 Закусив губу до крови, я с ненавистью вгляделась в темное дно стакана, но помешкав лишь долю секунды, быстро проглотила его содержимое.

 Но меж тем стоило хоть ненадолго прикрыть глаза, как на меня снова и снова со страшным ревем несся мотоцикл Кирилла.

 А потом я видела его мистически-красивое волевое лицо в бликах жаркого костра и неповторимые, чувственные губы, неожиданно ставшие жесткими, когда он спросил, чтобы я сделала с человеком, который убил Егора…

 Зачем он это спросил?

 Зачем потом умолял меня не сдаваться…

 Матерь Божья!

 Это было всего лишь частью хорошо продуманного сценария?

 Как безгранично, бесчеловечно, безбожно жестоко!

 Нет уж, лучше бы ты сразу тогда убил меня, Кирилл, чем так поступить!

 Ты говорил, что я – твое спасение, а сам при этом понемногу становился спасением для меня! Достал мое раненное сердце со дна мертвого моря, вдохнул в него жизнь, согрел и приласкал… И все для того, чтобы разорвать его в клочья!

 Да разве ты достоин после этого называться человеком?

 Тебе мало было просто убить меня там, возле озера, хоть возможностей ты имел предостаточно. Задушить, утопить, застрелить! Но нет! Тебе сперва нужно было поиграть моим сердцем!

 Как ты поиграл с сердцем несчастной Алисы Боднер.

 И, возможно, с сердцем Мирославы Липки тоже…

 Я вдруг поняла, что от переполняемой меня ярости перестаю владеть собою, не могу дышать. Что гнев настолько велик, что я не могла совладать даже с собственным телом, которое стало дрожать так сильно, будто билось в ознобе. Что более ни о чем не могу думать, кроме того, какой мерзкой тварью оказался Кирилл Чадаев.

 – Ты спрашивал, чего я хочу, – Прошипела я с рвущейся, как дикий огонь ненавистью. – Спрашивал, хочу ли я умереть? Ты держал пистолет у моего лица и спрашивал, хочу ли я умереть? Так я скажу тебе.  Скажу тебе об этом! Скажу прямо сейчас! Да, Кирилл Чадаев, я хочу, хочу увидеть твое лицо, когда ты будешь нажимать на курок, хочу!!! Так сделай же это.  Сделай!  И будь проклят!

 Задыхаясь, я бросилась к балкону так стремительно, словно собиралась выпрыгнуть из него.

 Ну же! Ну же!

 Схватилась руками за железный бортик и резко перегнулась, рискуя свалиться вниз, но…

 Там, на углу дома, никого не было. Ни души!

 Я долго и разочарованно смотрела в ту сторону, продолжая ждать, что сейчас он выглянет, направит на меня дуло пистолета, торжествующе оскалится, покажет, наконец, свое истинное лицо…

 Но минуты проходили. Дыхание незаметно выравнивалось. Терпение болезненно испарялось, решимость тоже. В конце концов, злобно зарычав, я вынуждена была вернуться в квартиру.

 Вытаптывая круги на ковре в спальне и в гостиной, я неожиданно подумала, что от моей бессонницы  будет гораздо больше проку на кухне, чем здесь, пока я схожу с ума и зверею. По крайней мере, смогу порадовать Борщева добротным бульоном.

Глава 41

 Стоило мне только высунуться из подъезда, как из кустов на меня выскочил капитан, перепугав намного больше, чем если бы он оказался самим убийцей. Зашикав, Леша схватил меня за локоть и, нервно оглядываясь, впихнул обратно в подъезд.

 – Аня, ты что делаешь?!! Мы же договорились. Что-то случилось?

 – Я только решила предложить тебе согреться и перекусить.

 – О, Господи! – Протянул капитан сконфужено. – Спасибо. Но у меня с собою термос и бутерброды. Тебе не нужно было выходить.

 – Но я уже вышла. И к тому же простояла у плиты больше часа.

 Леша вздохнул:

 – С тобой невозможно спорить. Ну только если не на долго…

 * * *

 Когда с бульоном, а затем и с десертом было покончено, уже далеко за полночь капитан снова стал собираться на  улицу. Я вспомнила о холодном влажном воздухе, частых порывах ветра, про его одинокий пост, и вконец, хорошо все обдумав, предложила Алексею никуда не ходить, оставаться у меня дома.

 Он поднял удивленные глаза,  я поспешила объяснить свое предложение.

 – Тебе придется торчать под подъездом на протяжении всей ночи, оберегая меня как английскую королеву. Разве остаться в квартире не лучший вариант? И тебе спокойнее, и меня совесть не замучит. Я могу постелить тебе на диване в гостиной…

 Заметив его колебание, быстро добавила:

 – Давай обойдемся без стеснений! Кому еще я могу доверять, если не тебе?