Яд Имуги

От очередного удара их повело, но Стив справился, вырулил и ускорился, оставляя позади вторую машину, слетевшую по инерции с жёсткого покрытия дороги.

– Оторвались? – тихо спросил Марк через пару минут тишины.

– Да…

Адам сел ровнее, во время погони он незаметно сполз на пол, интуитивно ища укрытия. Всхлипнул или просто тяжело вздохнул, но Марк встревожился, стал суетиться и вытащил из уцелевшего бара бутылку с коньяком и бокал. Руки дрожали, ледяной мокрый ветер врывался в разбитое окно, от холода сводило лицо. Адам с благодарностью немного выпил, закашлялся от крепости и прикрыл пылающие от алкоголя губы. Ранка от зубов болезненно защипала. День с каждой секундой становился всё хуже.

– Нужно обратиться к Чиан Ли, – предложил, даже настоял Стив Глейман, – он всегда занимался защитой семьи.

– И в полицию, я запомнил номер машины и сегодня же свяжусь со следователем, – поддержал Марк.

Адам не слушал, просто устало кивал. Эта стычка стала последней каплей в его нежелании выбираться во внешний мир. До безумия хотелось домой, завернуться в папин плед, сесть в рабочее кресло отца и чтобы родители с привычной заботой принялись расспрашивать: что же случилось, почему Адам так расстроен…

Он не заметил, как расплакался, и слуги принялись суетиться ещё сильнее. До дома они добрались далеко за полночь. Тёмный каменный особняк, выполненный в готическом стиле, казался холодной, мрачной массой чёрного гранита. Марк на руках внёс Адама в дом, дворецкий – пожилой бета Томас Ромиан – всплеснул руками и побежал вперёд, распахивая перед ними двери.

– В кабинет, – потребовал Адам, зная, что больше нигде ему не будет спокойно.

Его усадили на кожаный диван. Томас принёс тёплый бульон и слоёное печенье, Марк оплёл покрывалом ноги и что-то недовольно и назидательно высказывал остальным слугам. Адам просто смотрел на огромный портрет четы Розенбергов, картину с изображением Виктора, висящую рядом, и красивый снимок, где они вчетвером позировали для какой-то газеты… Без родителей и брата Адам не знал, зачем существует.

– Охрана выставлена по периметру, а также во дворе, никто не приблизится к дому, – отчитался Марк Хорн. После похищения родителей Марк настоял нанять целый штат охраны. Её и раньше было немало, а теперь она занимала весь особняк. – Могу я вернуться домой? – закончил он доклад просьбой.

Адам хотел отказать, потому что с Марком всегда было спокойнее, тот находился рядом с ним в самые сложные и тяжёлые моменты жизни. Но домом Марк Хорн называл небольшую пристройку для слуг, где жил его муж Свен Хорн и двое детей. Адам понимал, что Марк должен вернуться к любимым.

– Хорошо, – кивнул он. Проводив охранника несчастным взглядом, Адам повернулся к Томасу и попросил: – Принеси мою виолончель и растопи камин. В доме очень холодно.

Когда огонь заплясал за железными створками, немного полегчало. Музыкальный инструмент грел пальцы и успокаивал душу. Адам любил музыку, она стирала лишние воспоминания и эмоции. В ней он тонул и забывал плохое. Прошлое, потери, боль – всё уходило с лёгким движением смычка.

Адам расправил плечи, прижимая гриф к щеке, провёл пальцами по туго натянутым струнам, извлекая долгий низкий звук. С тех пор как умер Виктор, он играл почти каждый день. После исчезновения родителей музыка стала единственным спасением. Адам взмахнул кистью, сжал смычок и, откинув голову, погрузился в звук.

Глава

4

. «Подозрительные лица»

Адам проснулся от ярких солнечных лучей, проникающих сквозь тяжёлые шторы в кабинете отца. Распогодилось. Томас не разбудил его утром, старые, потемневшие от времени ходики в углу показывали второй час дня. Адам не мог уснуть, играл, наслаждаясь гармонией и прогоняя неприятные мысли. Ночью он ожил, словно прячась в музыке от всех проблем. Но теперь наступил новый день, и Адам со стоном сел ровнее, выпрямляя затёкшую спину.

Камин погас и стало холодно. Сколько ни топи, дом не удавалось прогреть. Адам поднялся, кутаясь в халат, прошёл до окна и закрыл плотнее ставни. Он бы с радостью лёг сейчас в кровать и проспал до вечера, но в офисе ждали дела, а в его комнате наверняка стоял лютый холод и постель промёрзла.

Он попросил приготовить ванну, а потом с наслаждением погрузился в исходящую паром воду. Так наконец удалось согреться. В ванну слуги положили лепестки роз и добавили ароматные масла, поднимающийся пар пах лавандой. В тусклом свете жёлтой лампы кожа казалось золотисто-шоколадной, слишком тёмной для аристократического мальчика. Адам не любил свою кожу, хотя альфы смотрели на него с восхищением и при любом удобном случае целовали руки. Невысокий рост и узкие плечи делали его фигуру стройной и гибкой, длинные пальцы, тонкие кости – Адаму никак не удавалось набрать вес. У всей семьи Розенбергов светлые почти белые волосы и тёмно-серые глаза. Адам отличался карими, близко к чёрному, радужками, и это его смущало.