Яд Минувшего. Часть 1

Рушились скалы, ветры взметали тучи пепла, море вскипало гривастыми волнами, раз за разом били в иссохшую землю молнии, а Они ехали вперед. Не оглядываясь, не сожалея, не прощая, и небо за ними было багровым и пустым - ни солнца, ни луны, ни облачка, только пять незнакомых звезд. Одна вздрогнула, покатилась вниз, и все погасло. Нет, это погасла свеча у изголовья…

Эпинэ приподнялся на локте и понял, что лежит в постели. Собственной. Ничего страшного, бывают сны и похуже.

- Монсеньор! Монсеньор, вы очнулись? Сэц-Ариж! Только его здесь не хватало!

- Жильбер? Что ты тут делаешь?!

- На Монсеньора напали…

Нападение и трупы на полу он помнил, как убивал - нет.

- Раз уж ты тут, дай воды.

- Монсеньор…

Робер схватил стакан, в нем была вода. Холодная, чистая, настоящая. Жажда ему не приснилась, а остальное?

- Монсеньор, вам что-нибудь еще надо?

- Надо. Уйди!

Убрался. Наконец-то все убрались и он свободен до утра. Свободен, как не бывал давно, а может, и никогда.

Прошлое погасло, будущее не взошло, осталось несколько часов на краю Заката. Слишком мало, чтоб добраться до поросших гранатами склонов, но жизнь везде жизнь. Даже здесь…

Облетевшие каштаны, а за ними - дом. В окне на втором этаже мерцают свечи, кто их зажег? Он? Она? Она и Он? Маленькая загадка, которая может развлечь. Найдись в этой дыре гитара, он не стал бы искать общества. Дикий виноград на стене… Как кстати!

Приподняться в седле, ухватиться за лозу, подтянуться, опереться о выступ. Можно загадать на того, кто не спит, а можно не загадывать. Рука тянется к прутьям решетки, внизу звякают удила, над головой скалится сводница-луна. Вот и окно, а заним - женщина. Лет тридцати, сидит у стола, смотрит в стену. Чья-то жена? Вдова? Девица? Последнее было бы досадно… Темные волосы, недурной профиль, вышитая сорочка.

Топнул о подмерзшую землю конь, стряхнул с неба чью-то звезду, предвещая завтрашнюю кровь… Одиночество вечно жжет ночами свечи. Одиночество, страх, болезнь и любовь, но только одиночество смотрит в стену, как в зеркало.

Поудобней ухватиться за решетку, стукнуть в стекло раз, другой, третий… Повернула голову. Ей больше тридцати, но не слишком. Закричит, бросится вон из комнаты, откроет окно? Открывает. Одиночество гостеприимно.

- Кто вы?!

- Это так важно?

- Чего вы хотите?

- Ничего, а сейчас вас. И еще завести во двор коня.

Скрип, шорохи, тяжелое дыханье, дальний конский топот и еще что-то на пороге слуха. Какой-то звон.

- Сударь, сколько воды он выпил? Постарайтесь вспомнить.

- Полный стакан. Он опять потерял сознание…

- Кто потерял? - открыл глаза Робер. - Сэц-Ариж, я велел вам уйти, а не тащить ко мне лекарей или кто это тут с вами?

- Вы пришли в себя?! - Сейчас пустится в пляс. С топотом. - Монсеньор!…

- Какой сегодня день? - Спать не дадут, это очевидно. - И что слышно нового?

- Пятый день Скал… То есть уже шестой… Три дня без сознания. Весело. Боль раздирала запястье, словно кошка. Эпинэ поднес руку к глазам, она была туго забинтована.

- У монсеньора открылась старая рана, - зачастил заспанный лекарь, - кровотечение было сильным, кровехранилища пустели.

- Где браслет? - Росчерк молнии на золоте уже был бредом или еще нет? - Вы его сняли?

- Мы были вынуждены, - промямлил врач, - кровотечение… следовало остановить…

- К Леворукому! Что с Моро?! Если его никто…

- Монсеньор. - Сэц-Ариж блохой выскочил из-за лекарской спины. - Все в порядке… Карваль к нему сразу пошел, и ничего. Вчера даже в паддок [6]выпускали…

- Хорошо. - Значит, Никола опять рисковал ради своего «монсеньора». - Верните браслет и проваливайте.

- Я хотел бы коснуться лба монсеньора, - затянул свое врач. - Весьма вероятно, у монсеньора жар.

- Обойдетесь. Вы слышите звон или мне кажется?