Яд персидской сирени

— Спасибо, Светочка, что согласились поговорить с нами. Расскажите все по порядку. Хотите кофе или вина?

Ее не нужно было понукать. Ей не нужно было задавать вопросы. Она с радостью выкладывала информацию о событиях той ночи. Всплескивала руками, вскрикивая, прижимая ладошки к щекам, смотрела на них восторженно, на Добродеева в основном. Кто в области не знает легендарного Лео Глюка? Он приосанился, сделал грудь колесом, с важным видом вытащил диктофон.

— Его привезли ночью, около двенадцати. Сбила машина. Страшно изувечила, весь в крови, многочисленные ушибы, сломаны ребра, раздроблено колено, разбита голова. И главное, он был почти голый!

— Как это — почти?

— В одних джинсах! Представляете? И босой.

Монах и Добродеев переглянулись.

— Он был в сознании? — спросил Добродеев, сглотнув слюну.

— Ну что вы! Он был едва живой. Никто не думал, что выживет. Доктор Станислав Константинович так и сказал: не жилец. А потом приехала жена, разыскала и приехала. Как в кино! Приехала с их другом, очень плакала. Они даже не сразу узнали его. Это не люди, это изверги! Сбили, раздели и бросили на дороге, и вообще…

— Откуда вы знаете, что бросили? — мягко перебил Монах.

— Ну, как же… — Она запнулась. — Он сказал… ну, кто привез.

— Возможно, он его и сбил. Было темно, не заметил и сбил. И удрал из больницы, не захотел встречаться с полицией. Вы его знаете?

— Не знаю… — пробормотала она. Ее живость как рукой сняло.

Монах взял диктофон, выключил и сунул в карман.

— Светочка, вы его видели?

— Нет. Он позвонил в дверь приемного, сказал, что подобрал сбитого человека. Санитар и сторож принесли его на носилках…

— Я могу его понять, — вмешался Добродеев. — Он поступил честно… относительно. А то, что удрал… Пострадавший был пьян? Документы какие-нибудь?

— Ничего! Карманы пустые. Спиртным не пахло…

— Светочка, мы не полиция, — сказал Монах задушевно. — Мы даже не будем записывать наш разговор. Лео Глюк — журналист, добрый и гуманный человек, вы его прекрасно знаете, в смысле, читали. Я занимаюсь непознанным, практикую экстрасенсорику, психолог по образованию… Понимаете, мы хотим понять, что произошло. Мы расследователи, мы не полиция. Нам нужно понять, как тот человек… его зовут Павел Терехин, попал сюда, что он тут делал, куда исчезла его машина. Он должен был приехать на машине, правда? Он не мог пройти почти пятьдесят кэмэ из города пешком. Вы, Светочка, для нас бесценная находка, вы очевидец. Мы не собираемся призывать к ответу водителя… если это он, наоборот, спасибо, что не бросил умирать на дороге. Бывает ведь и так. Но нам все равно придется найти его и поговорить. Павел Терехин ничего не помнит и объяснить не может, память к нему до сих не вернулась. Если бы мы знали, что он делал на дороге, мы могли бы попытаться сыграть на этом. Вы как медработник знаете, что такое амнезия, иногда достаточно малейшего толчка — звука, запаха, картинки — и память возвращается. Нам нужна ваша помощь, Светочка. — Монах взял руку девушки в свою большую теплую лапу. — Вы ведь знаете человека, который привез Павла в больницу, правда?

Девушка завороженно смотрела в глаза Монаху. Монах все еще удерживал ее руку, молчал, улыбался в бороду и был похож на Деда Мороза и на доброго волшебника одновременно. Добродеев живо вспомнил удава и кролика.

— Светочка!

— Знаю, — сказала девушка наконец. — Он крутит с Маней… это наша санитарка. Только вы не говорите, что я сказала. Мы вместе тогда дежурили, Маня плакала и просила не говорить. Слава богу, что его забрала семья! У нас бы он не выжил…

— …Что и требовалось доказать! — самодовольно сказал Монах Добродееву, когда они распрощались с девушкой у больницы. — Учитесь, юноша, как раскалывать свидетеля. Теперь возьмем за шкирку этого доброго самаритянина, послушаем, что он нам споет.

Добрый самаритянин оказался хлипким нетрезвым мужичонкой в красной бейсбольной кепочке, курсировавшим по отдаленным хуторам и селам, возившим «базу», как он выразился, — базовые товары: как продукты, так и всякую «мутотень» вроде свечей, инвентаря, горючки, гвоздей и многого другого, что закажут. Передвижная лавка, одним словом. Расплачивались с ним зачастую натурой — ягодами, медом, грибами и травами. Звали его Миша.

Выловили они его в Ладанке в местном ресторанчике, где Миша три раза в неделю харчевался и принимал на грудь. Сначала он «качал права» и прикидывался возмущенным, кричал, что ничего не знает, подобрал чувака недалеко отсюда, знал бы — не связывался. И никто даже спасибо не сказал! Уехал, потому что не хотел связываться с ментами, им же только попадись. Машины никакой там не видел, было темно, не успел до грозы, лупил дождь и гремело так, что мотор глох; лучше бы остался ночевать, но не хотел с ведьмами, вот и попер на ночь глядя, а машину заносит, тут местами грунтовка, откуда он выскочил… черт его знает! Как с неба упал. Я аж охренел! Бью по тормозам, а ее заносит, там глина, все размокло…

— Ведьмы? — переспросил Добродеев. — Что за ведьмы?