Яд-шоколад

Ответ пришел, когда Катя уже полностью насладилась своей статьей — Серега Мещерский обретался тоже где-то далеко по случаю лета. Ответ гласил: он в порядке.

На Черном озере… да, вот там, в Косино на Черном озере отдыхающих всегда меньше, чем на озере Святом. Даже в жаркий июньский полдень, когда тени от деревьев такие короткие и некуда скрыться от зноя.

На самом солнцепеке на пустынном берегу сидел человек и смотрел на воду. Это был Родион Шадрин. После окончания всех процессуальных формальностей его отпустили.

Перед тем как этому случиться, Катя и полковник Гущин долго обсуждали — а куда, собственно, пойдет Родион после того, как его выпустят? Домой? К ним — матери и отчиму?! После всего?!

Это спрашивала Катя — наивная… А полковник Гущин отвечал: а куда же еще? Куда ему деваться? Как будто есть какой-то выбор… Или место…

«Может, интернат?» — спросила Катя. Гущин только рукой махнул.

Послышался звон, громкие веселые возгласы — на велосипедах к озеру катила стайка детей. Двое, увидев Родиона, сразу отделились от компании.

Любочка и Фома Шадрины, теперь Веселовские. Фома тоненько ликующе вскрикнул и спрыгнул с велосипеда, кинулся к Родиону и обнял его.

Любочка подъехала и тихо слезла со своего велика. Потом она села на песок возле братьев.

Родион по-прежнему не говорил ни слова. Но он и не барабанил больше. Он взял брата и сестру за руки.

Солнце достигло зенита, и они все трое закрыли глаза и подставили лица жарким лучам.