Яд со взбитыми сливками

— Да эти твои внезапные смены настроения, странные подмигивания, к тому же похорошела ты еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше-то! Ты не беременна, солнышко?

И столько надежды было в его голосе, что Лана немедленно расстроилась и даже носом зашмыгала.

Лифт понял настроение пассажирки и, тяжело вздохнув, открылся.

Выхватив из рук Кирилла письмо, девушка закопошилась в сумочке, отыскивая ключи. Ну и платочек заодно, слишком уж нос распустился.

И чего пристают все — и отец, и мама Лена, и Кирилл тоже? «Когда же внучка или внучечку понянчу?» «Давай девочку родим, на тебя похожую?»

Но разве им плохо живется? Нет, Лана вовсе не против детей, но пока еще совсем не готова погрузиться в мир памперсов и смесей. Некогда, работы много.

Да и не женаты они пока с Кириллом, им просто хорошо вместе — и все. Вот уже два с половиной года хорошо, а до этого они почти столько же шли друг к другу, почти не надеясь на встречу. Слишком много черной зависти, ревности, мести и ненависти неподъемными валунами громоздилось на их пути[1].

Но они выстояли, обрели друг друга, слившись в единое целое раз и навсегда. Во всяком случае, Лане никто другой был не нужен. Да и Кирилл с немалой долей ехидства воспринимал непрекращающиеся попытки охотниц за богатыми женихами заполучить такой вкусненький кусочек.

Еще бы! Мало того что Кирилл Витке стоял во главе весьма успешной финансовой группы «Монблан», так он еще был молод — всего-то тридцать пять — и чертовски хорош собой. Высокий, безупречно сложенный, густая грива черных волос, слегка смугловатая чистая кожа, большие шоколадно-карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, — модель просто! Хотя нет, в Кирилле не было женственной томности мужчин-моделей, а вот мужского притягательного магнетизма — сколько угодно. А несколько довольно странного вида шрамов на лице его совсем не портили.

И вот такой раритет ходит в холостяках!

Что? Лана Красич — его девушка? Подруга — не жена, раз до сих пор не поженились, уже и не поженятся.

В атаку!

Кирилла ситуация забавляла и, безусловно, льстила его мужскому самолюбию. Тем более что он-то как раз неоднократно предлагал Лане всего себя в комплекте, а не только руку и сердце. Общепринятая расчлененка его не привлекала.

Он и с родителями Ланы уже все обсудил, Елена и Мирослав Красичи давным-давно считали Кирилла членом своей семьи, а Яромир — братом.

Оставалось только одно — уговорить Лану.

Даже не уговорить, а…

Девушка сама не понимала, что с ней происходит. Кирилл для нее — все, она не представляет жизни без этого мужчины, любой другой, пусть даже самый красивый, при одной лишь мысли о близости провоцирует у девушки обратную перистальтику, два года совместной жизни вовсе не притупили чувства, а только упрочили.

Тогда почему она все время откладывает свадьбу на потом? Не отказывается, но и не спешит, придумывая все новые и новые отговорки?

И ребенка пока не хочет…

Все, хватит самокопаний, так всякой фигни накопать в себе можно. И что потом с этой фигней делать?

К тому же археологические исследования собственной души окружающими не всегда воспринимаются адекватно. Вот и сейчас Кирилл неправильно понял сосредоточенное молчание спутницы и решил, что любимая обиделась.

А что еще решать, когда она вон как расшмыгалась? И платочек достала, и нос красный!

То, что нос покраснел именно от соприкосновения с платочком, взволнованный мужчина не учел.

— Лана, солнышко, ну ты чего? — Он нежно обнял девушку за плечи и прижал к груди. — Ну извини насчет ребенка, я же понимаю, насколько это болезненная тема для любой женщины. Ты не волнуйся, у нас все получится, а если вдруг что не так — усыновим.

«Да все у нас так, пойми, просто время еще не пришло, я не готова! Нет, если бы случилось — родила бы, конечно, об аборте и речи быть не может, но не случилось пока. И вообще, прекрати быть таким хоро-о-о-о-шим!»

Лана уткнулась носом в пахнущую горьковатым парфюмом подключичную ямку и расплакалась. Нежность к этому мужчине, самому родному, самому любимому, буквально затопила ее, и она невразумительно прохлюпала:

— Кирюшка, давай поженимся.

Теплые руки, гладившие ее спину, на мгновение замерли, а потом она вдруг оказалась на этих руках, и все вокруг закружилось.

А сонная тишина подъезда рассыпалась на разноцветные осколки, разбитая радостными воплями. К которым немедленно добавились грохот раскачиваемой двери и возбужденный лай из их квартиры.

— Пусти! Пусти сейчас же! Ты всех соседей перебудишь, они милицию вызовут! А Тимка нам дверь снесет!

— Ничего, здесь звукоизоляция хорошая! Тимыч, мы женимся, представляешь!

— Если ты не прекратишь буянить, мы не женимся, вот.

— Шантаж?

— А что делать?

Кирилл осторожно поставил драгоценную ношу на пол, но окончательно из рук не выпустил, словно опасался — вдруг сбежит? Прижав к себе девушку левой рукой, правой он вытащил из кармана ключи и отпер наконец дверь квартиры.

Потом пришлось преодолеть еще одно препятствие в виде пляшущего от радости алабая Тимки, по паспорту — Тамерлана Хана.