Яд в его крови

И все остальное как-то разом отходит на второй план. Его поцелуи заставляют забыть, что где-то поблизости отравляет лес Цветок Смерти, а далеко в Гарраде, во дворце раан-хара, тяжкой и мучительной смертью гибнут его жены. И что я сама очень скоро разделю их участь.

Это было где-то там. Далеко и не с нами. Словно осколок какой-то чужой страшной жизни. А здесь и сейчас не существовало ничего и никого, кроме нас двоих. Меня и странного незнакомца, совершенно непохожего на моего мужа. Нежного и заботливого. Чуткого. И вместе с тем страстного, ненасытного.

Его бросало из крайности в крайность. Он то лихорадочно целовал мои губы, до боли, до саднящих укусов, то притрагивался невесомо, зализывал последствия собственной неосторожности. И тунику снял аккуратно, медленно, будто боялся спугнуть. И стал покрывать невесомыми поцелуями шею и плечи. Скользил языком по коже, ставшей вдруг невероятно чувствительной.

И мягко уложил на спину, придавив сверху своим телом. Не оставив ни единого шанса на побег. А смотрел на меня так, что от одного взгляда потемневших глаз внутри вспыхивали мириады обжигающих искр. Я горела в его руках, плавилась в жарком пламени его страсти, его нежности, которую он так долго, так тщательно прятал, загоняя глубоко в себя.

А сейчас все это вырвалось на поверхность. Обрушилось ливнем. И я захлебывалась эмоциями, таяла под этим дождем, задыхалась, забывая дышать.

А Лаар все продолжал целовать, спускаясь губами к впадинке между ребер и ниже, к трепещущему в нетерпении животу.

В голове мелькнула мысль, что я уже почти две недели, как нормально не мылась. И пахнет от меня, должно быть, не лучшим образом. Особенно для чувствительного обоняния раан-хара. Я уже даже хотела сказать ему об этом. Остановить. Но разве можно остановить лавину, смертельной волной сходящую с гор?

Лаар словно помешался. Трогал губами каждый кусочек моей кожи, изучал, словно впервые в жизни, пробовал на вкус и жадно втягивал запах моего тела. И дрожал каждый раз. И я поняла, что он сдерживается, оттягивает момент единения, хотя я уже давно была готова к нему. И когда Лаар спустил с меня шаровары и скользнул пальцами между ног, непроизвольно выгнулась, подаваясь навстречу его руке. Чувствуя, как влажно и скользко стало внутри. И до безумия желая большего.

Да, сколь бы ни было стыдно это признавать, но я хотела этой близости, жаждала ощутить его в себе. Настолько, что не было никаких сил терпеть…

Лаар и не заставил. Он буквально сорвал с себя штаны и вновь оказался на мне, удобно устроившись меж широко разведенных ног. Потерся о мой живот, вызвав новую волну трепета и предвкушения, и вошел мучительно медленно, с низким гортанным стоном, вырвавшимся сквозь стиснутые зубы.

— Демон, какая же ты горячая… — Хриплый шепот мне в губы, и новое движение, столь же плавное и медленное, и теперь уже я не могу сдержать стона. И обхватываю ногами его бедра, чтобы быть как можно ближе, прижиматься теснее, чувствуя его всем своим телом. Каждой клеточкой обнаженной кожи, каждой частичкой обнаженной души.

И с каким-то странным восторгом понимая, что сейчас он мой.

Мой без остатка.

Мой до самого своего глубокого, темного дна.

* * *

Лаар

Запах ее желания сводил с ума.

Бил по оголенным нервам, скручивал нутро в тугой узел, заставляя дрожать от перенапряжения.

Потребность немедленного обладания была столь сильной, что Лаар был готов завыть! Он хотел свою рани до искрящихся звезд перед глазами, до судорожно стиснутых челюстей и прокушенной до крови губы.

Хотел, но сдерживался. Потому что внутри него билось еще одно, совершенно иное желание: он хотел сделать приятное ей.

Должен был во что бы то ни стало, словно в том была острая жизненная необходимость. Хотел, чтобы хоть раз все было по-настоящему. Чтобы слышать ее сладкие стоны, видеть затуманенные наслаждением глаза, чувствовать неровное дыхание и грохот бешено колотящегося сердца.

Это было сильнее его, сильнее низменных плотских желаний, сильнее доводов разума, остатки которого разметались вместе с раскиданной по земле одеждой.

И он раз за разом вдыхал ее запах. Словно помешанный, опьяненный крепким хмелем ее тела. Вылизывал кожу, ощущая тысячи разных оттенков. Ласкал, подмечая малейшие реакции на свои прикосновения.

И чуть не сорвался, ощутив горячую влагу ее лона. Заставил себя не спешить, двигаться медленно и аккуратно. Сполна прочувствовать каждый миг, растянуть мучительное удовольствие.

И чуть не кончил, просто оказавшись внутри ее тела.

Заставил себя переждать, немного успокоиться, понимая, что никогда еще ему не было так хорошо и одновременно так плохо.

Сладкая мука.

Пожалуй, самая сладкая из всех, что раан-хар когда-либо испытывал. Все чувства обострились до предела, и кончики пальцев кололо от необъяснимого желания трогать, касаться.