Яд в крови

— Он выступал полгода назад на нашей базе, и мне поручили доставить его на вертолете на эсминец, где он тоже дал бесплатное представление для моряков, — рассказывал Боб, сидя у костра и с удовольствием уплетая печеных крабов, которых они запивали джином с апельсиновым соком из запасов Боба. — Он был в прекрасной форме — только что закончил съемки в Голливуде, где сидел на строгой диете. Сейчас он слегка расплылся, но поет и танцует как бог. А ты была когда-нибудь на его концерте? — спросил Боб у Маши.

— Нет. — Она улыбнулась. — Но у меня дома есть почти все его диски и…

— Значит, ты не настоящая американка, раз не была на концерте Элвиса Пресли, — безапелляционным тоном заявил Боб. — Или, может, тебя муж не пускает на его концерты? Многие мужья ревнуют к Элвису своих жен, это я знаю. Тем более, я слышал, итальянцы вообще очень ревнивые мужья.

Боб слегка отодвинулся от сидевшей рядом с ним Маши и лукаво улыбнулся.

— Ты будешь ревновать меня к Элвису? — спросила Маша у Франческо.

— Я тебе об этом никогда не скажу. — Он обнял ее за плечи и нежно привлек к себе. — Тем более твой Элвис вряд ли в ближайшем будущем посетит наш остров.

— А вы что, всерьез решили здесь остаться? — удивился Боб.

За них ответил Анджей:

— Да. По крайней мере до зимы. Иначе я никогда не напишу свой роман.

— Отец, но ведь тебе одному будет здесь трудно и… неуютно, — попыталась было возразить Маша. — Мне кажется, ты не очень приспособлен к жизни.

— Ошибаешься, моя девочка, — весело возразил Анджей. — Не забывай, я почти восемь лет прожил в России. Неужели ты не помнишь, как было холодно зимой в доме у реки, как плохо разгорались и дымили печи, а дрова приходилось возить на санках по льду из леса? Твоя мать, бывало, целыми днями из-за холода боялась встать с постели, а у Юстины примерзала к полу тряпка, когда она убирала в коридоре и в своей комнате.

— Я была тогда совсем маленькой и помню только все хорошее, — задумчиво сказала Маша. — Да, я, кажется, не успела рассказать тебе, что дом… сгорел, но Толя, мой сводный брат, построил…

Анджей вдруг схватился за голову и громко простонал.

— Что с тобой, папа? — забеспокоилась Маша.

— Там осталась моя рукопись. В ящике на веранде. Тот самый вариант романа, который я писал на русском, а потом перевел на немецкий. Я никогда не смогу его восстановить — я почти забыл русский.

— Мне очень жаль, отец.

— Может, Юстина успела его куда-то перепрятать? — с надеждой в голосе предположил он.

— Не думаю. Последнее время Устинья жила с нами в городе. В доме у реки в то время жила мама.

— Ты не передумал, отец? — спрашивала Маша у сидевшего на складном стульчике Анджея. — Франческо говорит, в доме его родителей для тебя найдется отдельная комната окнами на Миссисипи.

— Нет. — Анджей поднял сухую ветку и принялся чертить на мокром песке какие-то иероглифы. — Когда мне станет совсем невмоготу, я пойду в то селение, где вы венчались. Думаю, туземцы не откажут мне в приюте, тем более что мне нужна всего лишь отдельная комната с кроватью и стол, на котором можно разложить бумаги. Возможно, я еще сумею доказать всему миру, в первую очередь себе, что я способен не только разрушать, но и созидать. Мой мир, девочка, вот-вот рассыплется на мелкие осколки, и Анджей Ковальский перестанет существовать.

— Папа, но…

— Это будет настоящая катастрофа, и меня уже не смогут спасти даже десять таких нежных романтических девушек, какой ты была в благословенную пору нашей любви.

— Прости, что все так получилось. — Маша наклонилась и прижалась щекой к щеке отца. — Я должна была узнать тебя еще там, в Москве.

— Ах нет, все получилось очень даже замечательно. — Анджей, слегка отстранившись, внимательно посмотрел ей в глаза. — Тогда я не был к этому готов. Возможно, на меня повлияла болезнь, а может, что-то еще. Так или иначе, я остаюсь. О тебе позаботится Франческо. Он славный парень. Но ты… Нет, я не имею никакого права говорить это вслух — я ведь не пророк. Любишь или тебе кажется, что любишь, — какая, в сущности, разница? Все равно на этом свете нет ничего вечного. Ладно, тебе пора. — Он поцеловал Машу в губы и на секунду к себе прижал. — От тебя пахнет, как от твоей матери. Она опоздала родиться лет на сто. И это меня в ней восхищало и умиляло. Да, она была настоящей свитезянкой. К счастью, тебя воспитала Юстина. Ты прелестная девушка, и я рад, что у меня такая дочь. Хотя я, наверное, никудышный отец. Прощай, моя девочка. Постарайся не забыть о том, что ты очень талантлива.

С борта военного катера Маша еще долго видела высокую прямую фигуру стоявшего на вершине скалы человека. Он был похож на высеченный из гранита памятник. У нее щемило сердце, но она чувствовала, что поступила бы на его месте точно так же.

— Бабушка Таисия, не отдавайте его в больницу. Ну пожалуйста, не отдавайте. Там его наверняка погубят. Петьку Самошкина загубили и Ваську Терешкина тоже. У них там все до одного врачи алкоголики. Я сама буду ему уколы делать — я умею.