Яд в крови

Через год Леокадия вступила в партию и стала посещать техникум народного хозяйства. Дальнейшая ее судьба сложилась счастливо и неинтересно, ибо в ней все было просчитано заранее самой Леокадией. Она сознательно шла на жертвы и компромиссы, но не потому, что верила в идею — Леокадия дала себе слово, что девочки, Амалия в особенности, будут иметь если не все, то многое из того, что положено иметь детям гегемона революции. (В дальнейшем она всерьез поверила в идею и была верна ей до последнего вздоха.)

К началу войны с Германией все девочки, кроме Амалии, были в меру образованны и вполне нормально по тем временам устроены в жизни. Амалия пока жила с матерью в той самой квартире на Большой Никитской, где родилась, но к ней прибавилось еще две комнаты. До революции их несколько лет подряд нанимал Елуцци, которого потом, как и полагается, уплотнили. Она заканчивала школу, сносно играла на пианино модные песенки и арии из оперетт, бегала обедать в спецстоловую для старых и молодых большевиков возле кинотеатра «Ударник» (матери некогда было возиться дома с кастрюлями — к тому времени она занимала довольно приличный партийный пост), обожала киноактера Сергея Столярова и мечтала выйти замуж за такого же мужественного душой и здорового телом человека с открытой белозубой улыбкой, как его герои.

С Лемешевым Амалия познакомилась в Ленинграде в мае сорок первого — она ездила туда на праздники вместе со старшей сестрой и ее мужем. Лемешев недавно закончил мореходку, и ему очень шел праздничный белоснежный китель и фуражка с якорем. Он представил Амалию своим родителям, и она произвела на них благоприятное впечатление не только своей наружностью и врожденной приветливостью, а еще и рассказом о том, какую должность занимает ее мать. Амалия искренне считала Леокадию родной матерью, хотя сестры не раз пытались посеять в ее душе сомнения относительно кровного родства этих двух преданно любящих друг друга женщин. Все их аргументы основывались на весьма туманных воспоминаниях детства и, разумеется, ревности, и Амалия в них поверить не могла. Лемешев провожал ее на вокзал, и они страстно целовались в тамбуре пульмановского вагона.

Когда погибла в автомобильной катастрофе Леокадия, с Амалией впервые случился припадок. Врачи спецполиклиники поставили единодушный диагноз: «эпилепсия».

Уже успевшие обзавестись потомством сестры не на шутку перепугались за будущее своих чад, ибо эпилепсия, как известно, легко и охотно передается по наследству. Вот тут-то и пригодилась пущенная когда-то Леокадией легенда о том, что Амалия ее родная дочь. Вспомнили покойную бабушку и тетку Валю, у которой до недавних пор проводили каждое лето. Оказывается, старуха часто падала в обморок, ну а у тетки Вали сын-придурок (он в то время заканчивал летное училище, а потом геройски погиб зимой сорок пятого).

Амалия не захотела ехать с сестрами в эвакуацию — она боялась «прозевать» Лемешева, регулярно писавшего ей письма с фронта. Но все равно прозевала, когда осенью сорок четвертого уехала на неделю к тетке в Юрьевку. Он оставил ей записку под дверью квартиры, сообщая в ней, что ждет ее такого-то числа в бывшем Вильно, а ныне столице советской Литвы городе Вильнюсе.

Встреча состоялась. В первую же брачную ночь Амалия рассказала Лемешеву свою биографию, не забыв упомянуть и об эпилепсии тоже. «Нам нельзя иметь малюток, — сказала она, крепко прижимаясь пылающей щекой к плечу супруга. — Но они все равно будут у нас. Война осиротила тысячи детей. Это ведь и наши с тобой дети, правда, Миша?»

Зарегистрировав брак, они, не откладывая, отправились в приют и выбрали самого тихого и застенчивого мальчика со светло-русой головкой и печальными глазами. Амалия сказала ему: «Мы твои папа с мамой. Мы так сильно по тебе соскучились», прижала мальчика к груди и расплакалась.

На формальности ушло несколько дней. Мальчику было четыре года, но он почти не разговаривал, хотя и понимал многие русские слова. Одна из приютских сестер милосердия сказала, что мальчика зовут Яном, что женщина, с которой он жил, сгорела во время бомбежки в собственной квартире, мальчика же отшвырнуло взрывной волной на куст сирени под окном, что спасло ему жизнь. Его настоящую мать якобы угнали в Германию.