Яд власти

Так, ведя штурманом автомобиль, Уланов доехал до девятиэтажного дома.

— Здесь, командир.

— Это ты командир, я рядовой, — притормаживая, ответил таксист.

Встал у первого подъезда.

Уланов достал три тысячные купюры, протянул водителю:

— Держи, Матвеич, как договаривались.

— Угу!

Он взял деньги, засунул в карман рубашки. Открыл багажник.

Вовсю уже светило солнце, но народа не было. Уланов забрал сумку, чемодан, пожелал таксисту:

— Счастливо обратно доехать.

— Спасибо. И тебе удачи, майор.

Матвеич уехал, Уланов зашел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на четвертый этаж. Достал ключи и вошел в квартиру № 14, из которой пахнуло чем-то далеким, родным и немного затхлым.

Оставив чемодан и сумку в прихожей, он прошел в гостиную, где стоял диван, два кресла, стенка с телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром, книжный шкаф и торшер. На полу старый ковер, на потолке хрустальная, привезенная отцом из командировки на Кубу люстра. Раздвинул шторы, сдвинул тюль, открыл окно, то же самое проделал в спальне, где из мебели была двуспальная кровать, платяной шкаф, трюмо, на полу палас, на стене картина и бра, простенькая люстра, что и в гостиной. Свежий воздух пошел в квартиру.

На кухоньке в шесть квадратов ютился холодильник советского производства, стол, четыре стула, навесной ящик, тумбы умывальника, висела решетка для тарелок. Здесь он ограничился форточкой. Сел на стул у окна, прикурил сигарету, сняв с холодильника пепельницу.

— Ну вот и дома. В новой жизни.

Выкурив сигарету и затушив окурок в пепельнице, Уланов занес чемодан, сумку, распаковался, разложил одежду в шкафу спальни, крупные предметы разложил по полкам стенки. В них осталось много просроченных лекарств. Надо выбросить. Наградной пистолет, заряженный одной обоймой, положил на полку с видеокассетами, рядом две запасные обоймы. Надо зарегистрировать оружие в полиции. Но это потом. Как необходимые дела были сделаны, он прошел в ванную комнату, встал под душ. После душа оделся в спортивные брюки и майку, на ноги тапки. Крепкие тапки, он их носил еще школьником. Ему бы лечь спать, отдохнуть после насыщенной событиями ночи, но не давала покоя флешка и последние слова умирающего помощника мэра: «Это Боган, флешка под ковриком, только генералу ФСБ Кар…» Фамилию он договорить не успел. И что интересно было на флешке, из-за которой, скорей всего, и погиб Игорь Васильевич. И где служит генерал Кар. Вряд ли возглавляет Управление ФСБ в Переславской области, хотя флешку погибший вез не в Москву, а именно в Переслав. Но это легко проверить.

Он взял ноутбук, привезенный с собой, подаренный ему парнями группы на тридцатилетие. Попытался включить. Не получилось, аккумулятор сел, пришлось подключать к сети.

Народ в подъезде начал просыпаться. Раздались приглушенные и неразборчивые голоса сверху, затем снизу, закашлял сосед через стену. Наверняка был с бодуна, как, впрочем, и раньше. Сколько помнил себя Роман, столько дядя Коля, или Николай Петрович Озеров, или просто Петрович, пил запоями с редкими перерывами.

Жил он один, жена ушла через год после свадьбы, детей не было. Да и женщин у дяди Коли Рома не замечал. Хотя когда это было. Кашель за стеной перешел в какие-то непонятные звуки. Уланов догадался, рвать соседа потянуло. Так и умереть может или «белочку» словить, она как раз приходит не когда пьешь, а когда отходишь от пьянки. А у него две бутылки водки. Придется помочь человеку, хотя, конечно, помощь эта только во вред. Но жаль мужика. Хороший по натуре, защищал его в свое время. И с девушкой из соседнего класса привечал, чтобы родители не узнали.

Уланов забрал со стола бутылку водки, вышел в коридор. Позвонил в квартиру тринадцать. Хозяин открыл не сразу. И выглядел он как черт, если сравнивать описание черта Гоголем.

— Ктой-то?

— Не узнал, Петрович?

— Рома, ты, что ли?

— Я.

— В отпуск али как?

— Не важно. Плохо?

— Не то слово. Если не подохну, то с катушек слечу сто пудов. У тебя есть, чем похмелиться?

Уланов протянул ему бутылку водки:

— Держи!

— Ай, Рома, ай, благодетель, храни тебя Господь. Наконец-то в этом дерьмовом подъезде появился один нормальный мужик. Прикидываешь, Рома, вчера, считай, все хаты обошел и просил-то всего сто рублей, копейки по нынешним временам. И не дал никто. Это разве люди? Раньше при коммунистах такого не было. Раньше всякий дал бы если не деньги, то стопарик или на худой конец одеколон. А сейчас зимой снега не выпросишь.

Роман улыбнулся:

— Сто рублей найти не мог, как же нажрался?

— Так это, Мелод вчера зарплату в ЖКО получил. И литруху принес, рыбки вроде еще, не помню.

— А кто такой этот Мелод?

— Да гастарбайтер из Таджикистана, дворником у нас пашет.

— Но мусульмане не пьют. Им религия запрещает.

— Вот Мелод тоже так говорит. Но нельзя это там, в Таджикистане, а здесь, мол, Аллах не видит. Свинину, говорят, тоже есть нельзя, а в армии все за милую душу уминали. И ничего. Каждое правило, Рома, обязательно должно иметь исключения, иначе…

Он оборвал речь, икнул, побледнел:

— Извини…

И, прижав к груди бутылку, ринулся в туалет.