Яд желаний

— Нет, я как раз к вам, Катерина Михайловна.

— Милости прошу.

Катя осторожно, боясь наступить на мохнатое чудо, переступила порог. Хозяйка подхватила щенка на руки.

— Вот… Тосику недавно девять дней было, как раз вы и приходили, помните? А назавтра я к нему на могилку пошла. Обратно возвращаюсь — девчушка какая-то в метро стоит: отдам, говорит, в хорошие руки. Ну, я и купила его у нее.

— А зачем покупали, если в хорошие руки отдают?

— Живую душу за так брать нельзя. Обязательно нужно денежку дать. Ну, я и дала ей десятку… на мороженое. Я думаю, Тосик только рад будет, если я его возьму…

— Конечно! — поспешила заверить хозяйку Катя.

Она понимала. Когда в душе поселяется огромная пустота, с этим невозможно жить. Природа не терпит вакуума. И чтобы кровоточащая рана затянулась быстрее, ее врачуют. Но лечат душевные раны по-разному. Одним невозможно не любить. Наверное, другим точно так же невозможно не убивать…

— А как его зовут? — спросила она, протягивая щенку руку.

Он тут же подбежал, смешно обнюхал ее пальцы, тычась черным мокрым носом, а потом попробовал прикусить их зубами. Зубы у него были мелкие и очень острые, как иголки. Катя ойкнула и, засмеявшись, подхватила щенка под толстое теплое пузо. Он с удовольствием дал усадить себя на колени и тут же нашел занятие — стал теребить и тянуть к себе кончик носового платка, торчащего из кармана джинсов.

— Ах ты, разбойник! — прикрикнула на него хозяйка, и он на мгновение притих, а потом снова возобновил свои игры. — Такой непоседа… Я сначала хотела его тоже Тосиком назвать, но потом как-то передумала. Решила Семеном. Сема, Семочка… По-моему, хорошее имя.

Услышав кличку, Семен тявкнул и вопросительно посмотрел хозяйке в глаза.

— Знает уже! — удивилась Катя.

— На редкость смышленый. Нужно ему игрушек купить. Я же все Тосиковы вещички выбросила, чтобы зараза, не дай бог, к нему не прицепилась. И чистоплотный какой! — похвалила питомца женщина. — Мы с ним пока на улицу не ходим, я его на газетку приучила. Вот прививки сделаем, ошейник, поводок купим — тогда и гулять пойдем. Правда, Семочка? — Правый, главный, карман ее одежды уже не пустовал — туда насыпан был специальный сухой корм, который можно было давать щенку. И так же, как карман, полны были радостью ее душа и сердце…

Кате нужно было переходить к тому щекотливому делу, по которому она пришла, но она все не могла решиться. С чего начать? Однако хозяйка сама спросила ее об этом:

— Так по какому поводу вы ко мне, Катенька?

— Мне очень неприятно вам такое говорить, Катерина Михайловна, но, боюсь, ваш Тосик умер не своей смертью.

— Как?! — Хозяйка, хлопотавшая с чайником у плиты, буквально рухнула на стул.

— Его отравили.

— Не может быть… Я всегда слежу… Когда у нас в подвале крыс травят, я всегда загодя узнаю, мне дворничиха говорит. Я тогда его гулять в парк вожу… водила… Господи!..

— Мне очень жаль, но, я думаю, вы в этом не виноваты.

— А кто же виноват?! — Слезы заструились по немолодому морщинистому лицу. И впервые в жизни эта женщина перепутала карманы — вместо того чтобы достать из привычного места носовой платок, ее рука бесцельно шарила, натыкаясь на очки, пульт от телевизора, ключи, квитанции, валидол… Она машинально достала таблетку и сунула под язык. Маленький кудлатый комок у Кати на руках, видя горе хозяйки, отчаянно завертелся, заскулил и, нетерпеливо перебирая крохотными лапками, почти сполз с колен, готовясь перепрыгнуть к тому человеку, которого он будет боготворить и которому будет предан до самого конца своей жизни…

Катя пересадила щенка туда, куда он так стремился, и руки женщины немедленно погрузились в густую шелковистую шерстку.

— Ничего, Семочка… будем жить… ничего, — приговаривала она, как будто это щенок был расстроен и утешить требовалось именно его.

Катя не могла сказать пока больше, чем уже сказала. И еще — как ни жаль ей было свою тезку, нужно было переходить к самому неприятному:

— Катерина Михайловна, придется, наверное, отправить тело вашего Тосика на экспертизу. — Она вздохнула. — Вы его где-нибудь в парке похоронили?

— Нет, — гордо выпрямившись, сказала хозяйка, и глаза ее заблестели. — На собачьем кладбище. Как человека. Да он лучше человека был! Оградку уже поставили, и памятник заказала. А вы что… выкапывать его будете?

— Придется…

— А без этого нельзя обойтись?

— Боюсь, что нельзя. Вот координаты следователя по делу Оксаны Кулиш — ну, той певицы, которая умерла.

— Слыхала, — кивнула хозяйка. — Анечка такая расстроенная как-то из подъезда вышла, вся в черном, я к ней, думала, из родни кто, а она говорит: «Вот, на похороны иду. У нас в театре похороны».

— Так вы подойдите к следователю, Сорокина ее фамилия, она вам все объяснит. Если ваш Тосик на кладбище похоронен, нужно будет ваше письменное согласие и присутствие.

— А при чем тут Оксана Кулиш?.. — вдруг растерялась хозяйка, соотнеся следователя и «дело Оксаны Кулиш». — Ведь это та певица, на похороны которой Анечка ходила? Та, что в театре умерла, да? Ее что, тоже?..