Яд змеи

— Понимаешь, я всегда подсознательно ощущал, что развитие биологических тел циклично, а, следовательно, регулировать биохимические процессы можно лишь в пределах этой цикличности.

Вечная молодость — бред! Это противоестественно. Ты обрел вторую молодость в полном смысле этого слова, но ты будешь стареть, как все люди! Стареть, ты понимаешь?! А на старости лет несколько инъекций — и после месячной летаргии наступает третья молодость, четвертая, черт возьми! Пятая! Шестая! Понимаешь? Стареть и снова молодеть — вот сущность жизненного биоцикла. Вот решение проблемы бессмертия! Но пока я старик, а ты вьюноша, прошу обращаться ко мне с почтением.

Глаза биохимика искрились юмором.

— Может, вы присядете, Леонид Игнатьевич? — обнял старика за плечи Байдарин.

— Да, Сереженька, да! Ноги не держат. Не такая уж легкая специальность быть сиделкой на старости лет.

Метеоролог усадил Журавлева в кресло и протянул пиалу с бульоном.

— Выпейте, Леонид Игнатьевич. Вам тоже надо подкрепиться.

— Давай, Сереженька, не откажусь. Хотя у тебя не дистрофия, прошу тебя, выдержи недельку. Не злоупотребляй едой. Привыкать надо постепенно.

— Леонид Игнатьевич! Я не спросил, как метеостанция?

— Ничего, Сереженька, — прихлебывая бульон, успокоил Журавлев. — Недавно я чуть подкорректировал, но автоматика работает отлично.

— Спасибо, Игнатьич, — поблагодарил Сергей и запнулся, вспомнив, что Журавлев бросил без присмотра свое хозяйство. — А как же ваши штаммы? Или за ними присматривает Владимир Кузьмич?

— Нет больше Володеньки, Сергей. Одни мы с тобой остались. Отвез его прах на корабль.

С минуту они почтительно молчали, отдавая дань уважения человеку, с которым делили трудные будни чужой планеты…

— А штаммы… — биохимик махнул рукой. Я заложил их в пассивную среду, на сохранение. Когда потребуются, размножим. Дал я маху с этой микрофлорой. Но кто же знал… Впрочем, она еще пригодится для земных растений… Да…, но это потом…

— Леонид Игнатьич, может, вы отдохнете? — спросил Байдарин, видя, что перевозбуждение сильно подействовало на Журавлева.

— Нет, Сереженька, нет! И еще раз нет! — биохимик устало улыбнулся. — У меня не так много времени… Или я сумею разобраться во всех деталях, и тогда смогу начать второй биоцикл, или… Ладно, ты понимаешь… Давай поговорим о другом. Как ты думаешь, что произошло с тобой?

— Неужели ваши опыты, Леонид Игнатьич? — обрадовался Байдарин.

— Опыты, — хмуро отмахнулся биохимик. — Они не стоят выеденного яйца. Это все твоя дружба с туземцами.

— Причем тут дружба? — недоуменно спросил метеоролог. И вдруг в памяти отчетливо возник день, когда он собирался навестить на биологической станции Журавлева и Алешина, неожиданный подарок туземцев — коробка из волокнистых растений, перевязанная узкой полоской кожи. Сергей поднял глаза на Журавлева. Как искра, мелькнула интуитивная догадка.

— Змея?!

— Да, дружище. Именно змея. Ты понимаешь, это не миф, что Туару стал юношей. Я, конечно, совершил ошибку, что убил змею…

— Значит, вы успели…

— Успел?! — возмутился биохимик. — На моем месте поступил бы так каждый. Мы прождали сутки — тебя нет. Вызываем — никакого ответа. Я помчался сюда. Ты лежал на полу. Дыхания нет, пульса нет… Я хотел послушать сердце, рванул рубашку и тогда из-под нее выскользнула такая пестрая… Я тут же каблуком раздавил ей голову. Она в конвульсиях выбросила перепончатые, такие же серо-голубые крылья… И знаешь, что-то проявилось на них… По-моему, твое лицо… Потом все померкло, превратилось в обычные черные и голубовато-серые пятна с каким-то сложным рисунком… Потом посмотришь, я ее забальзамировал.

— Но что она могла делать у меня под рубашкой? — удивился Сергей. — Насколько я помню, она меня не кусала…

— Хм… Не знаю, не знаю. Я нашел на твоей груди и шее, главным образом, на артериях следы укусов… Она питалась твоей кровью, а ее яд полностью парализовал тебя и превратил в своеобразные живые консервы.

Сергей содрогнулся. Так неприятна была ему эта мысль. Он вспомнил классические примеры из жизни земных насекомых: ос, доставляющих парализованных гусениц в свои гнезда и закладывающих их в ячейки вместе с яйцами, наездника, откладывающего яйца прямо внутрь живого, но парализованного тела гусеницы…

— Надеюсь, она не успела начинить меня своими яйцами? Иначе я буду похож на мину замедленного действия, — веселым голосом сказал Байдарин.

— Шутишь еще? — рассердился биохимик. — Нашел тему! Я тоже сначала так подумал, когда исследовал ее яд. Нет, это все же не насекомое. У нее нормальная кладка яиц. Их зародыши я обнаружил, когда вскрыл ее. Не пойму одного, как ты мог быть таким неосторожным и позволил ей укусить себя…

— Но она не кусала меня, честное слово.

— И Байдарин рассказал о своих видениях вплоть до пробуждения.

Журавлев покачал головой.