Ядерная осень

Скворцов потянулся. От долгого сидения в отсеке бронемашины ныли все его немолодые косточки.

– Далеко не отходите, профессор, – Ступинцев подбросил в металлическую бочку – этакий мангал-переросток – еще дров и присел на корточки.

– Что это ты, лейтенант, так академика в должности понизил, – Чашников убрал бинокль, в который он уже в третий раз за последний час рассматривал жилой массив, раскинувшийся метрах в семистах от места их стоянки. – Он-то тебя сержантом не называет. По нашим армейским меркам он как минимум генерал.

– Извините, товарищ академик, – Ступинцев ошарашенно заморгал глазами, – это я по привычке. Тесть мой – профессор, как и все его друзья, вот и вырвалось.

– Да расслабься, Сергей. Вон мужики уже воду несут. Сейчас супец забабахаем.

Отставив пустую кружку, Чашников вновь взял бинокль.

– Что там? – Лейтенант, заметив, как напрягся его командир, взял в руки лежащий рядом автомат.

– Пылит кто-то.

Бойцы, похватав оружие, заняли свои позиции.

– Без приказа не стрелять, – майор напряженно вглядывался в приближающееся облачко пыли. Вскоре из-за бугра выскочил одинокий мотоциклист. Чашников сделал знак снайперу. Он не сомневался, что ребята в заслоне, который был выставлен сразу по прибытии в городок, сработают как надо, но двойная подстраховка еще никому не помешала.

Никольский поднялся во весь рост и вышел на дорогу. Автомат его был закинут за спину, руки слегка раздвинуты в стороны. Мотоцикл резко затормозил и скрылся в нагнавшем его облаке пыли.

– Твою мать, – занервничал боец, лежащий в траве метрах в пяти от Никольского.

Пыль отнесло в сторону ветром. Незнакомец, одетый в кожаную куртку, уже шел навстречу преградившему ему путь Никольскому.

– Отведите меня к вашему начальству, – он снял самодельный респиратор (что-то среднее между медицинским аппаратом искусственного дыхания и кислородной маской летчиков) и улыбнулся.

– Я ему говорю: «Ты хоть бы с белой тряпкой ехал, что ли, а то завалили бы тебя и все», – Никольский отряхнул правое плечо от пыли, – а он только лыбится в ответ. Чумовой парнишка. Даром, что себя «Бешеным» называет.

– Давай этого «воина пустыни» сюда. Послушаем, что ему нужно.

У парламентера было не только странное имя. Весь его внешний вид как будто говорил: «Смотрите, с головой у меня действительно не все в порядке».

Кожаную куртку и кожаные же штаны дополняли потертые краги. На шлеме были нарисованы горящие глаза, а сверху этого «произведения искусства» красовались рога. Латаный-перелатаный «Харлей», который Бешеный подкатил к стене и поставил на распорки, тоже весь был разрисован и тоже был с рогами, закрепленными спереди руля.

– Бешеный, – мотоциклист снял шлем, под которым оказался капюшон, и, осмотревшись, прислонился к мотоциклу.

– Бешеный, значит? Хм. А раньше-то как звали, по нормальному? – Ступинцев с интересом разглядывал необычный наряд рокера.

– Макс. Называйте меня Бешеным Максом.

Этот чудак, ни много ни мало, хотел, чтобы они сейчас же убрались отсюда. Не переставая улыбаться, он говорил что-то о решении совета поселка Выездной, что-то объяснял, чем-то угрожал. Чашников слушал внимательно. Не перебивал. Наконец Бешеный Макс замолчал и уставился на майора в ожидании ответа.

«Да, просто Безумный Макс какой-то, а не Бешеный. На что он рассчитывает? Запугать нас?» – Чашников нахмурился.

– Вот что я могу сказать вам, Максим… э-э… Бешеный Макс, – он с трудом заставил себя произнести кличку парламентера, – мы с уважением относимся к традициям местного населения и не собираемся их нарушать. Что касается нашего здесь пребывания, то срок его закончится с первыми лучами солнца. – Майора понесло. Он и сам не понимал, с чего бы это, но, тем не менее, продолжал: – Поэтому ваши предложения о нашей передислокации рассмотрены не будут. Но могу вас заверить, что никаких враждебных намерений мы не имеем и, еще раз повторю, задерживаться здесь не будем.

Обалдевший от такого ответа парламентер стоял с открытым ртом и молчал. Он ожидал чего угодно. Трехэтажного русского мата, удара в челюсть или даже выстрела в упор, но такого пафоса и вежливости… Но, надо отдать ему должное, он быстро пришел в себя. Немного потоптавшись, глядя на снайперскую винтовку, висящую на плече у одного из бойцов, он завел разговор об обмене оружия на продукты.

– Хорошо, – Чашников посмотрел на мотоцикл, – но нас интересует только горючее. Если оно у вас есть, оружие будем менять только на него. Хотя, может, и продуктов немного возьмем.

Обладатель рогатого «Харлея» согласно кивнул, откинул капюшон и, проведя пятерней по непослушной шевелюре, протянул майору сложенный вчетверо листок.

Вот жук! Майор пробежал глазами список.

– Колядко, налей Макс… Бешеному Максу чайку. Отдохните, – он повернулся к выездновскому посланцу, который уже не казался Чашникову таким уж безумным, – а я пока составлю список того, что нужно нам, и того, что мы можем предложить вам.

Бешеный Макс с подозрением покосился на протянутую ему кружку, и тогда дежурный кашевар Колядко налил чаю и себе.