Ядерное лето 39-го (сборник)

Вадим ухватился за поручень площадки, подтянулся и запрыгнул на свисающую вниз ступень. Пользуясь тем же обзором на искривлении пути, что и Серый, осмотрел состав – Серый энергично вскарабкался по скобам и уже залезал на крышу вагона.

– Ах, черт! – выругался машинист, далеко высунувшись в окно; тут и кочегар выглянул в раскрытую дверь кабины. – Взобрался-таки! Если до кондукторской площадки доберется…

– Сможет вагоны расцепить, – чумазый кочегар злобно сплюнул вниз. – Воздушную магистраль порвет, затормозимся наглухо и мы, и хвостовые. Гони, отец! нам только бы мост проскочить!

– Состав тяжелый, сразу не разгонишь, – мрачно буркнул машинист.

Поднялся на крышу и Вадим – ждать и выбирать не приходилось, потому что Серый шатко, с опаской, но без остановки шел по узкой дощатой дорожке, протянувшейся по крыше. Пояс, второпях плохо завязанный на запястье, распустился, а вновь прикрепить ломик к руке было уже некогда. Разрыв. Серый примерился и, оттолкнувшись, припечатался подошвами к крыше следующего вагона. Навстречу ему такой же прыжок совершил Вадим – и перешел на бег, потому что от следующего разрыва и площадки каждого из них отделял всего один вагон. Успеть первым – значит не дать Серому спуститься к рычагам и шлангам.

Тропинка из узких, обветшавших от времени и непогоды досок качалась перед глазами Серого, а по обеим сторонам мрачнела, колыхалась тьма высоких откосов – поезд почти вплотную подошел к мосту. Охранник на посту у береговых опор, поправив на плече винтовку с примкнутым штыком, широко раскрыл глаза и разинул рот, увидев на вагоне двоих, пригнувшихся и замерших перед схваткой.

Вадим успел перескочить разрыв быстрее, чем Серый подошел к навесу над площадкой. Они стояли лицом к лицу. Мимо поплыли решетчатые подпоры мостовых арок.

– От меня не уйдешь, – свирепо молвил Вадим, нападая. Нанося удары и делая финты, оба они старались как можно тверже стоять на ненадежной дощатой платформе. Вадим смекнул, что опора на крышу—верней. Улучив удобный миг, он длинным выпадом заставил Серого отступить, после чего встал на крышу – и двинулся вперед, нанося удар за ударом. Серый, не успев принять устойчивую позу, сбился с ноги, забалансировал над темнотой, где у «быков» моста пенилась река. Вадим хотел столкнуть его тычком, далеко выбросив руку – но сам едва не свалился. Серый, пользуясь моментом, взмахнул ломиком, чтобы верней направить падение—Вадим еле успел отскочить; тогда Серый, вместо того, чтобы перехватить инициативу и теснить его дальше, к самому краю, вдруг отступил и бросил ломик себе под ноги. Следующим движением он достал пистолет.

– Поиграли – и хватит. Ты безоружен, – проговорил Серый с довольным видом, поводя стволом. – Брось дубину, она не поможет.

Вадим с сожалением спустил ременную петлю с запястья, дубинка тупо стукнула у ног.

– На колени, свинья.

– Не дождешься, – выдохнул Вадим, нагло заложив руки в карманы и глядя на врага бесстрашно, прямо.

– Тогда я прострелю ноги. Потом голову. И остановлю поезд. Война закончится по-нашему.

Внезапно выбросив правую руку из кармана, Вадим метнул в лицо Серому что-то маленькое – пачка рассеяла нюхательный табак плотным облачком. Серый, оскалив в вопле рот, зажмурил глаза и стал вслепую нажимать на спуск – выстрел! второй! следом сухой щелчок, магазин пуст – а Вадим, мгновенно пригнувшийся как можно ниже, подхватил дубинку.

– Как тебе русский табачок?! В аду прочихаешься, падаль! – широко развернувшись, он выкрикнул: «Нннна!!» и ударил Серого по уху; голова у того мотнулась, кепка слетела, изо рта выплеснулась кровь. Зависнув на миг и вскинув руки, Серый полетел вниз в развевающемся, как крылья нетопыря, пальто.

* * *

Вадим осел на крышу, уронив дубинку и бессильно свесив голову. Никаких звуков, кроме стука колес на стыках рельсов.

Когда он открыл глаза, небосвод был голубым, а поле за рекой – чистым и безмятежным. Поезд катил по прямой блестящей колее, вскинув свой длинный дымный флаг, а параллельно насыпи по грунтовой дороге уверенно шли советские войска – плотные колонны пехоты в касках и защитного цвета плащах, вереницы грузовиков, а краем дороги, обгоняя пеших и автомобили, пылили танки с красными звездами на броне. Танкист в черном шлеме, по пояс высунувшийся из башенного люка, приветственно помахал Вадиму. По башне шла белая надпись: «НА БЕРЛИН!»

Ширился, разгорался рассвет. Могучее солнце заливало весь мир золотым сиянием. Водная гладь реки вспыхнула слепящим зеркалом, рябь утренних волн заиграла искрящимися, радужными бликами, заставляя смыкаться усталые глаза. И медленно исчезали, удаляясь и растворяясь в торжественном свете, поезд, дорога с идущими по ней войсками, танки… Только глубокая даль, ясный свет, покой и счастье!

* * *