Ядерные ангелы

Надо ли объяснять, почему мои мышцы непроизвольно напряглись, превратившись в стальные жгуты? Тело раньше мозга сообразило, что схватки не избежать. В барабанах трофейных револьверов не так уж много патронов, но я все же надеялся, что хватит и одной пули, чтобы сделать во лбу Ронина отверстием больше.

Я тронул Патрика за плечо, и мы остановились.

А вот Ронин напротив – сорвался с места, будто только и ждал, когда мы появимся. Устал уже, рад видеть, хочет обнять. Широко шагая, он двинул к нам. Лицо скрыто капюшоном. Впрочем, я не горел желанием увидеть вязь шрамов на щеках Ронина и его стылые глаза убийцы.

– Не подходи! – прорычал я. – Иначе пожалеешь. А из твоего петуха я суп сварю!

Однорукий никак не отреагировал на мою вежливую просьбу – расстояние между нами продолжало сокращаться. Что ж, он сам нарвался. Я навел на него револьвер – и краем глаза увидел, как из руки девушки-японки, прогуливавшейся неподалеку, выпал хот-дог. Измазанная кетчупом и горчицей сосиска еще катилась по асфальту, а японка – низенькая, волосы собраны в пучок на затылке – уже выхватила из сумочки здоровенный пистолет.

Первым же выстрелом она лишила меня револьвера. Пальцы чудом не сломало, когда его вышибло из моей руки. Но – даже не вывихнуло. Серьезная дама. Когда она подошла ближе, – я и Патрик замерли, чтобы не спровоцировать ее, – я увидел, что она не так молода, как показалось издалека. Маленькая собака всегда щенок. И у нее не хватало мизинца на правой руке. Неудивительно, ведь она заодно с Ронином. Юбитсуме – кажется, так называется обряд ампутации лишних фаланг у «азиатов». Его удостаиваются только те, кто пустячно провинился. Остальные за проступки расплачиваются жизнью.

– Батя, кто этот человек? – Японка совершенно не заинтересовала Патрика. Прищурившись, мой сын смотрел на Ронина, замершего шагах в пяти от нас.

Хороший вопрос. Наши цели совпали, когда однорукий направил меня с командой крутых профи в Парадиз, но его методы… Что он здесь делает? Уверен, встреча с орнитологом не случайна. Не бывает таких совпадений. Он ждал именно нас. А оказались мы тут потому…

Ронин перебил ход моей мысли.

– Край, – проскрипел он своим мерзостным голосом, – ты должен остановиться. Иначе…

Патрик шагнул вперед, встав между мной и одноруким. Надо же, сын защищает отца. Как это трогательно…

Его смешной поступок Ронин воспринял всерьез:

– Ликвидатор, не вмешивайся.

Я изначально не питал иллюзий насчет намерений однорукого. Он вел свою игру, в цели которой мне вникать недосуг. Зато теперь стало ясно: спасение мира в его планы не входит. Ведь он хотел помешать настоящим героям – мне и Патрику – разобраться с Президентом. Если я должен остановиться, значит, он – враг. Но почему Ронин назвал моего сына ликвидатором? Откуда он знает, что Патрик возомнил о себе бог знает что? И почему мне кажется, что мой пацан с момента нашей высадки в Джи Эф Кей был в курсе, что в ветеранском парке мы встретим странного мужика в кимоно, а потому сознательно привел меня сюда?

Пять шагов между мной и телом с пташкой. Два с половиной метра примерно. Сомневаюсь, что смогу под прицелом японки преодолеть это расстояние, неожиданно напав на однорукого. А справиться с ним – вообще из области фантастики. Но попытаться стоит. Других вариантов попросту нет. Или я буду крут, ну очень крут, или скоро начнется атомный апокалипсис.

– Нахрапом да голыми руками делу не поможешь, – выдал вдруг Ронин.

Своим скрипучим голосом он осадил меня за долю секунды до броска.

– Я тут, в Нью-Йорке, провел некоторую подготовку, узнав, что Президента «вызовут на ковер».

– Что?.. – Откровенно говоря, я растерялся. Слишком уж хорошо однорукий подходил на роль врага. Так что впору было расстроиться, узнав, что мы опять заодно. – Что ты предлагаешь, Ронин? Давай по существу.

Вдали завыла сирена. Копы с вертодрома вызвали-таки подмогу. Да и японка в парке пошумела. Так что кавалерия уже спешит сюда.

– Так есть предложение или как? – повторил я вопрос и повернулся к японке: – Девушка, небось клешней такой тяжело оружие держать? Мизинчик оторвало, когда в носу ковырялись?

Увы, я не смог вывести мадам из себя. Она и ее здоровенный пистолет только ждали приказа пристрелить меня, никакой самостоятельности. Наверное, мадам не кумекает по-русски. А я не знаю иероглифов. Ноль – ноль, победила дружба.

– Объяснить, почему твой друг палач не помнит пресс-конференцию? – проскрипел Ронин.

Я мотнул головой, но вопрос был риторическим.

– У путников есть специальные бионоиды, способные воздействовать на человеческий мозг. – Скрип однорукого был невыносим. – Они подавляют определенные его участки. В том числе – отвечающие за память.

Не удивил. Нечто подобное я и предполагал. У чужаков вообще много всяческой биомеханической хрени – вроде тех тварей, что вызвали жуткую панику на подступах к Парадизу, или гарпий с блинами, не говоря уже о кротах и том же Лоне.

– Даже если второе покушение окажется удачным, киевский сценарий может повториться, – развил свою мысль Ронин.

Черт! Об этом я как-то не подумал…