Ядерные материалы

Два раза упруго дернулся в руке пистолет. Не обращая внимания на оседающие фигуры автоматчиков, Прозоров переместил мушку на очередного матроса, но узрел лишь его изумленно разверстый рот и чью-то руку, обхватившую шею руку старпома, - он уяснил это мгновенно; поспешно повел стволом в сторону другого матроса, поймал цель, нажал спуск, в ту же секунду ослепленный пламенем встречного выстрела, а далее, услышав тюкнувшую в металл в метре от головы пулю, осознал, что жив, что уделал и третьего, а другого взял на себя Сенчук, кто в настоящий момент уже деловито вытирал о брючину убитого им недруга клинок и всматривался при этом поверх контейнера в его, Прозорова, сторону.

Куда-то исчез лишь один персонаж - Крохин... Нет, вот и он, на карачках выползающий из тени...

- Ну, старпом, докладывай обстановочку, - донесся издалека язвительный голос Каменцева.

- О, да тут вся теплая компания! - откликнулся Сснчук. - А я уж думал, партизаны ушли в лес и заблудились...

- Что там происходит? - подал голос Прозоров, выползая из-под навеса трубы.

- А ты, сверчок, палишь как ковбой, молоток! - приветственно помахал ему ладонью отставной опер. - Слезай, чего словно Емеля на печке?

- Мне тут сподручнее... Хотя... - Прозоров упруго спрыгнул с верхотуры, встав напротив старпома.

- Ну, если интересует обстановочка, то она - хуже некуда, - поведал старпом. Обернулся на Крохина, все еще продолжавшего стоять на четвереньках и, помаргивая, трясти головой. - Вова, ты чего как примат, с баобаба упавший? Вставай, милый, соберись с духом, страшное еще впереди. Мы, - обернулся на подошедших Каменцева и Забелина, - вроде как уверили араба в личной лояльности, а вот с вашей командой он намерен разобраться без зазрения своей басурманской совести...

- У нас есть предмет для мирной беседы с ним, - сказал Забелин, доставая из кармана пульт и демонстрируя его присутствующим.

Старпом, вздохнув, произнес сокрушенно:

- Вы - благородные люди, но дураки. И привыкли лезть напролом, как медведи в буераке... Вы о чем думаете? Постреляете десяток придурков, а потом торги начнете? Да ваше счастье, что ни они, ни араб никакой особенной воинской тактикой не владеют и решили по растерянности своей первоначальной лобовым клином вас раскурочить... Не будет с вами разговора! Они пенятся, что дурная моча, и, пойди я к этим олухам как парламентер, да еще с заковыристым предложением, буду разодран как вобла в пивной день. Задача наша - выбраться отсюда и захватить яхту. Как - я знаю.

- И как? - спросил Прозоров.

- На сей случай припрятан в трюме кислородный дыхательный аппарат. И знаю я, где есть люк, предназначенный в прошлом для вылазки наших тружеников-разведчиков. А потому слушайте разумного человека, божий дар жизни в себе сохраняющего благодарно и трепетно.

- Очень часто - за счет других, - буркнул Забелин, не отрывая взгляда от лежащего на ладони пульта.

- Так у вас есть план? - спросил Каменцев, вынимая из кармана убитого матроса пистолет.

- Еще какой! - с воодушевлением вскинул на него глаза Сенчук.

И в ту же секунду трюм наполнился глухим, стремительно приближающимся гулом десятков матросских башмаков, и Прозоров, подняв пистолет, открыл беспорядочный огонь в безудержно накатывающуюся на него лавину матросских роб, оглушенный яростным победным воем врага...

В искаженных неукротимой ненавистью лицах этого решительного вала не было ни намека на замешательство или страх, и в дымном алеющем полумраке казалось, что на него устремлено полчище вырвавшихся из преисподней вурдалаков...

И, запоздало соглашаясь с доводами старпома, он жал и жал на спуск, слыша попутное хлопанье "Макарова" в руках Каменцева, с удивлением постигая, что отчего-то молчит автомат Забелина, а когда раму пистолета заклинил край второй опустевшей обоймы, полетел навзничь, опрокинутый натиском толпы, и уже на полу, изворачиваясь под ударами ног и рук, увидел пальцы поверженного рядом с ним кавторанга, вдавливающие кнопку на пульте...

И - полетел во тьму, ощутив напоследок взрыв, потрясший недра уже неразличимого трюма, застланного плавающей в глазах кровавой поволокой.

АУТОДАФЕ

Очнуться его заставила боль. Он сам стал болью - дребезжащей, вибрирующей, ломящей, острой, нудной, надсадной, и даже смутные первые мысли являлись частью этой боли-муки, выплеснувшейся словно бы в некое никуда из блаженного мрака забвения. А потом в эту боль плеснуло холодом воды, вылитой на него из ведра, и чей-то злорадный голос изрек:

- И этот очухался...

Разлепились глаза, хлынул свет, и в нем, золотисто и сирене-во дробящемся, возник долговязый матрос с озлобленным лицом.

Отставив в сторону порожнее ведро, матрос ухватил Каменцева за волосы и резко приподнял, уместив спиной к лееру. Связанные за спиной онемевшие руки едва почувствовали холод упершейся в них металлической стойки.

Невольно постанывая, Каменцев скосил глаза, увидев сидевших плечо к плечу рядом с ним Прозорова и Забелина - с изуродованными, вспухшими от побоев лицами в коросте застывшей крови.

Издалека донеслись деловитые крики:

- Еще минимум пять людей в трюм!

- Вода сошла?