Ядерный меч Сталина: немецкий след

Май 1947 года. Материальная база лаборатории В, без особого воображения и фантазии именуемая «механическим заводом»(!), крепнет: из Германии в нее доставляется разукомплектованный генератор Ван дер Граафа. Его восстанавливают немецкие специалисты Вес-тмайер, Эртцен и их советский коллега А.Н. Сербинов.

Лаборатория В в Обнинске получает от М. Первухина, заместителя председателя Спецкомитета, генеральную задачу: разработать урановый котел с бе-риллиевым замедлителем. Работу будет выполнять в основном коллектив немецких ученых.

Июнь. Забота генерала А. Завенягина о своих подопечных немецких коллективах, участвующих в советском атомном проекте, поистине отеческая: он пишет своему шефу Берии о необходимости срочного строительства коттеджей для «ведущих немецких специалистов, которых мы используем в рамках решения проблемы № 1», но работающих не во всех коллективах, а лишь в лаборатории № 2, НИИ-9, а также для доктора Макса Штеенбека, переводимого в данный момент в Москву.

Авраамий Павлович в своем ходатайстве использует «дожимающий» аргумент: «В настоящее время они ездят ежедневно на работу за 40 км, что представляется немыслимым».

В этом месяце группа профессора Г. Позе в лаборатории В усиливается специалистами, прибывшими из Дрездена: радиохимиком К. Вайсом, физиками В. Чулпусом и Х. Шефферсом, химиком Х. Кеппелем и технологом Э. Рексером.

Сопровождающий их майор-чекист говорит Позе:

— Вы не стесняйтесь, вспоминайте своих коллег по работе в Германии еще! Только назовите их специальность и фамилии — и они уже завтра будут здесь!

Летом немецкие специалисты под Сухуми приступают к работам по электромагнитному методу разделения изотопов урана. Будущий научный руководитель этого направления Лев Арцимович посещает их ежемесячно для консультаций и творческого обсуждения.

14 июля главнокомандующий СВАГ маршал В.Д. Соколовский издает приказ, в котором говорится: «В частях и учреждениях группы войск до сих пор имеют значительное распространение чрезвычайно опасные происшествия, как то: измена Родине, дезертирство, самовольные отлучки, убийства и грабежи… самоубийства тоже».

Летом недавно прибывшего в Саров Виктора Турби-нера, конструктора первой советской атомной бомбы, опекает начальник объекта генерал Павел Зернов:

— Ты все делай так, как понимаешь сам! Никого не слушай, в том числе и Ха-ритона! Думай сам. Имей в виду: спрос за конструкцию и ее изготовление будет только с тебя.

Турбинер это понимает. Делает все необходимое, рассчитывает, ставит эксперименты, потом разрабатывает чертежи, ведет изготовление образцов и технологической оснастки для подготовки будущего производства.

1 сентября. В Электростали под руководством профессора Н. Риля завершается реконструкция завода № 12 по производству металлического урана. Его конечная продукция — урановые блочки, зачехленные герметичной алюминиевой оболочкой, используемые для облучения в котлах для получения плутония.

В это время в системе Главного управления лагерей — 54 лагеря и 79 колоний, в стадии организации — еще 13 лагерей и две колонии. Общий контингент — 1967 тысяч заключенных и 77 тысяч спецпереселенцев из числа немцев.

В лаборатории В начинаются работы по синхрофазотрону. Через несколько лет этот проект вместе с советской частью разработчиков переходит в ФИАН.

Осень. Через десятилетия Игорь Головин, бывший заместитель Курчатова, вспоминал:

— В эти дни в нашем отделе появился Макс Штеенбек, вызволенный в мае 1945 года из лагеря пленных немцев в Восточной зоне. Вначале он был готов подключиться к экспериментам Арцимовича в лаборатории № 2. Но вскоре понял, что работать ему не дадут. Встретился с Завенягиным и перевелся в Сухуми, где, изучив работы Ланге, занялся центрифугами для разделения изотопов урана.

24 октября Борис Иванников просит Сталина увеличить численность немецких специалистов и персонала институтов А и Г еще на 132 человека «в интересах выполнения плана работ 1948 года», добавив, что если в Восточной зоне их хорошо поискать, то еще можно найти.

Ноябрь. В один из дней советского заключенного Николая Лучника доставляют в арестантском вагоне в лабораторию Б. В пути он находится 44 дня (из них 13 суток — на сухом пайке), подвергается 12 обыскам, 10 раз — санобработке, 8 раз пересаживается из состава в состав, в том числе 6 раз — в пересыльных тюрьмах(!). Единственная еда в пути — гнилая соленая килька.

Изготовленный по чертежам и при консультации Виктора Турбинера конструкторский макет первой советской атомной бомбы Курчатов, Харитон и генерал Зернов показывают в Кремле правительству при отсутствии на «смотринах» ее подлинного создателя.